Когда мы с ней выяснили, какие поступки старшего сына ее раздражают, женщина составила список. Затем я попросила написать, какие поступки старшего сына были ей неприятны, когда он был младше и в возрасте, в котором теперь находился младший сын. После этого мы стали обговаривать, ведет ли себя так младший ребенок, и если да, то как реагирует на это Лидия.
Оказалось, что поступки повторяются и даже младший – более шустрый ребенок, но Лидия ему все прощает. Если старший в этом возрасте за проступки получал серьезные наказания, то младшему все сходит с рук.
Лидия пришла на индивидуальный прием. После того как мы разобрали ряд проблем с ее родителями и их отношением к ней в детстве, я решила отправить ее в прошлое.
Первая жизнь, которую Лидия увидела, удивила ее тем, что она сразу встретила своего младшего сына, который здесь был ее мужем.
Я вижу себя в старом городе. Узкий вход, каменные улочки. Справа небольшое окошко и небольшая дверь.
Я что-то пеку. На мне белый чепец, белый фартук.
У меня маленькая дочь двух-трех лет. Ее зовут Кристина или Карина. На ней маленькое платьице.
Вижу себя на природе, и ощущение такой тоски, грусти, безысходности. Недавно погиб любимый муж, смысл всей жизни. Такая любовь была.
Это было смыслом всей моей жизни.
Смутная какая-то смерть, травма на мельнице, чем-то придавило.
Я иду к обрыву, и у меня мысль покончить жизнь самоубийством.
Такое оцепенение. Слышу то ли зов этой девочки, то ли ее плач. У меня просыпается что-то материнское, и я понимаю, что мне надо вырастить этого ребенка.
Вся жизнь проходит в этом состоянии. Надо вырастить дочь. Но я как бы ее и не замечаю, и не люблю, и ничего ей не даю. Отношения такие – поел, поспал, поел, поспал.
Вот мы идем с ней домой, она такая маленькая. Я открываю дверь, она проходит вперед. Ее трогает охранник с городских ворот. Поступают непристойные предложения. Я не знаю, откуда берутся силы. Я его с такой силой толкаю, забегаю, закрываю дверь, запираю засов, закрываю окно. Такое чувство, все закрыла и села.
Потом вижу момент своей смерти. Дочь уже лет до 20, может 17, 18, молодая-молодая. Ничего она еще не видела. Ничему я ее не научила. Умираю, и какое-то такое ощущение, тоска меня изнутри сжигает.
Я так засыхаю. Вижу вначале, что я такая толстая тетенька, дородная. С годами я усыхаю.
Я умерла, вижу – поднимаюсь.
У меня такие муки совести.
Вижу, как дочь мечется по комнате. Не знает, что делать, как ей дальше жить. Она не знает ничего, не умеет. Не пристроена, не замужем.
У меня такие муки совести, что я такая безответственная мать.