— Почему вы под берегом? — спросил истребитель.
— Сидим, — объяснил Лайцен. — Кто говорит?
— Истребитель «Смелый». Командир Ситников… Флот в полном составе выходит за косу…
— Передайте комфлоту: своими силами сняться не можем.
Истребитель вдруг дал ход.
— Есть!.. Вас все равно оставляли у косы.
Флот выходил в открытое море, флот шел на врага, и истребители были впереди. Васька не вытерпел:
— Ситников! Возьми!
Но Ситников не ответил. Его больше не было. Ни его, ни «Смелого». Была сплошная чернота.
— Эх! — сказал Васька.
Носовой кубрик «Смелого» до отказа был набит мешками с нехитрой провизией, ящиками пулеметных лент, кисло пахнущим мокрым дождевым платьем и уставшими за поход, насквозь промокшими людьми. Тяжелый табачный дым тучей качался под подволоком, узкими струями тянулся к открытым иллюминаторам. Комиссар Дымов говорил:
— Таганрогский залив, значит, наш. Перегорожен от Белосарайки и до самой Долгой минным заграждением и батареями. Охраняется всей нашей морской силой. Верно?
— Верно, — согласился Васька, только что вернувшийся с «III Интернационала». От сложных запахов кубрика ему хотелось чихать, но он сдерживался, — комиссар говорил об интересном.
— Значит, мы можем по нем производить какие хочешь перевозки. К примеру, хлеб из Ейска сюда возить, — и, разъяснив все преимущества владения морем, Дымов закончил: — Флотилии тоже лафа: ни тебе нечаянного нападения с моря, ни тебе прорыва в наш тыл. Сиди, значит, смирно и достраивай корабли. Так, что ли?
— Так, — подтвердил старшина, моторист Суноплев, но Дымов, искоса на него взглянув, усмехнулся:
— Врешь. Не так. Сидеть нам не приходится. Не такая война. На скорость надо брать. Достраиваться в ходу будем, даже в бою. Оборону кончили — теперь пойдем наступать.
— Наступали вчера ночью, — ответил желчный рулевой Скаржинский, — наступали, да прямо во что не надо и наступили.
В неопределенных его словах звучало недовольство походом, истребителем и всем на свете. Поэтому комендор Совчук, по природе оптимист, прищелкнул языком:
— Ой, цаца сахарная!
— Верно, что сахарная, — поддержал второй комендор, Савша, — от дождя размок и пузыришься.
— Ни к чему поход был, — уперся Скаржинский. — Зря народное топливо пожгли. Ходили ловить белый дозор, а поймали свою «Свободу». Ладно, еще не расколотили.
— Не ты командовал, — вмешался Ситников. — Ты бы распорядился. Белым дал бы приказ всю ночь на якоре стоять, а «Свободе» тридцать узлов ходу наворачивать.
Комиссар поднял руку:
— Стой! Не туда понес. По порядку разъяснить надо, — и, повернувшись к Скаржинскому, принялся разъяснять операцию.