Крейсер застопорил машины, лег в дрейф, и сразу же валко и зыбко ощутилось неспокойное море. Оно упруго подбиралось и выбрасывало волны, крутые, вспененные, стремительные… Все, кто был в ходовой рубке, ухватились за поручни, скобы, подлокотники. В три часа ночи подвахтенных отпустили отдыхать, и Крылов, закончив проверку блока, отправился в каюту.
Качка, набравшая за ночь силу, разметала тонкие предутренние сны. Лейтенант Крылов прищурил с подушки глаз и, увидев, какой серой наволочью затянут иллюминатор, припомнив, какие муторные дела предстоят сегодня, пожалел, что нельзя вот так как-нибудь хитро повернуться и от души впасть в летаргический сон. Не на десять, конечно, лет, как проспал один чудак, а так, чтобы проснуться к самому концу похода — под веселые авральные звонки: «По местам стоять, на швартовы становиться!»
Крылов натянул на голову одеяло и сделал отчаянную попытку впасть, если не в летаргический сон, то хотя бы в тот, недавний, только что прерванный молотобойным ударом волны в борт.
Кажется, впервые за весь поход качало по-настоящему. Крейсер вздымался и проваливался с тошнотворной размеренностью, и тем приятнее была мысль, что еще целый час можно укрываться от погодных и служебных невзгод за глухо задернутым пологом, под толстым верблюжьим одеялом.
Одеяло Крылов купил на базаре в Нальчике прошлым летом в пору своего первого лейтенантского отпуска. Красивую жизнь морского офицера надо было начинать красиво, и Крылов отправился в горы кататься на лыжах. С приездом в ущелье выяснилось, что в июле горнолыжникам здесь делать нечего — сезон открывался осенью, — и Крылов вместе с ленинградкой Зоей, у которой мечта промчаться по склону со скоростью курьерского поезда также разбилась о бесснежные кавказские скалы, решили сходить через перевалы в соседнюю Сванетию. Вместо спальных мешков они купили одеяло, и оно, перетащенное теперь в каюту, немо хранило тайны их недолгих ночей в двух туристских приютах, у чабанского костра, в старой сванской башне и на обочине горного аэродрома в ожидании рейсового самолета.
Если сильно принюхаться, то и сейчас еще сквозь тяжкий дух верблюжьей шерсти можно различить чуть уловимый запах Зоиных духов.
Одеяло оказалось на редкость теплым и уютным, в нем можно было спать без подушки и тюфяка — просто так, завернувшись с головой, как индеец в пончо. Крылов взял его с собой на крейсер, дабы хоть как-то разнообразить казенный комфорт каюты. Для того же предназначалось и содержимое маленького чемоданчика, упрятанного пока в самый дальний угол рундука. В чемоданчике хранились: ящичек с гаванскими сигарами, коробка очень вкусных конфет «Вечерний звон», пакет кофейных зерен, три пачки настоящего цейлонского чая, томик Омара Хайяма (подарок Зои, студентки книготоргового техникума), банка засахаренных лимонов и керамический флакон черного рижского бальзама. Из лимонов и бальзама Крылов намеревался готовить себе старинный флотский чай «Адвокат», которым грелись после промозглых вахт еще на нахимовских парусниках. Рецепт его он вычитал в курсантской библиотеке из «Морского словаря»: «Адвокат» — горячий чай с лимоном, сдобренный порцией рома. Запретный на корабле ром должен был заменить черный бальзам, что совсем не ухудшало качество чая.