— Американских президентов, — сказал Вадик. Вы считаете, что семьсот долларов это дорого за старинный документ, тем более автограф самого государя Ивана Грозного?
— Не понял, — сказал Родик. — Какой старинный документ? Где старинный документ? Какой такой автограф? Это же подделка!
Вадик Кулебякин насупился и сел на тахту.
— Очень обидные мне ваши слова, — сказал он и засопел. — Я настоящий Рисовальщик. Я подделок не делаю. Вам нужен этот старинный документ — вы его получите. Не хотите — купите в канцтоварах набор китайских фломастеров и нарисуйте сами. Вот. Извините… И все такое… — он отвернулся к окну и стал смотреть на свою последнюю картину за стеклом трехлитровой банки.
— Ладно, — сказал Родик, вставая со стула. — Через две недели вы получите пять сотен и не одной американской копейкой больше. Торговаться больше не советую.
— Хорошо, — оживился Вадик Кулебякин. — Только для вас и Наты. Давайте текст.
— Вот, — Родик достал из кармана пиджака бумажный листок и протянул Кулебякину.
Вадик развернул его и стал читать про себя, медленно шевеля губами.
— «… и жалую в вечное владение Солнце в поднебесье. Иван Грозный, государь всея Руси…», — в слух прочел он последнюю фразу. Даже не прочел, а как бы сглотнул на одном дыхании. — Синтаксис придется немного изменить, — выдохнул Вадик. — Таких речевых оборотов в то время не было. Уж поверьте мне. Я этим вопросом немного занимался… А так ничего… Правильно. И все такое… Вы изучали историю России? — спросил он Родика.
— Чего я только не изучал, — отмахнулся Родион подходя к двери и беря в руки Наткин зонт. — Я зайду через две недели. Хорошо?
— Заходите, — сказал Кулебякин. — Примерно в это же время. Я думаю работа уже будет сделана.
— До свидания, — сказал Родик, еще раз окинул взглядом жилище Вадика Кулебякина: одуванчики, картины в банках, шкаф-лабораторию и покачал головой. — Нет, гражданин Кулебякин. Вы не сумасшедший, вы даже не божий одуванчик… Вы ЖУК!
Вадик уставился на Родиона.
— А как вы догадались? — спросил он.
— Интуиция, — сказал Родик и вышел из комнаты натолкнувшись в дверях на старушку-соседку с кастрюлей борща наперевес. — Извините, бабушка, — сказал Оболенский. — Я весь в пардонах. Где тут у вас дверь?
— Там, — каркнула бабуля в сторону выхода и добавила. — Вадик, Проводи человека!
— Извините, — послышался голос Вадима Кулебякина, но Родика уже и след простыл.