Когда Григорий пришёл в себя, на дворе стояла ночь. Голова кружилось, глаза не могли привыкнуть к темноте. Гришка спустился во двор. Морозный воздух сразу привёл его в чувства. Посреди двора стояла подвода с колоколом. Укрытый попоной гигант походил на мифическое чудовище. Услыхав голоса, Гришка вздрогнул. Только сейчас молодой звонарь увидал, что неподалёку дымится костёр.
– Эх, славный кулеш вышел! – раздалось в ночи.
У огня сидели двое, солдаты, что явились по царскому указу. В одном из них Григорий признал молодого новобранца, которого днем так напугал вид грозного унтера. Второй показался Григорию стариком. Звонарь собирался уйти, но не успел.
– Кто там бродит? – рявкнул старый солдат. Молодой вскочил, испуганно озираясь. – Сядь, не мельтеши, – успокоил сослуживца старший, при этом Гришка увидел направленное на него дуло мушкета. – Проходи, мил человек, присаживайся, – солдат опустил оружие и указал гостю место у костра. – Чего кости морозить, погрейся.
Григорий сел, ветеран бесхитростно добавил:
– Коль не побрезгуешь, отведай харча армейского, церковник.
Молодой солдат, только сейчас отыскавший своё ружьё, отложил его, за ненадобностью, зло сплюнул и уселся рядом. Григорий протянул ладони к костру, приятное тепло побежало по жилам:
– Погреюсь, а от еды откажусь. Не естся.
– Ну, как знаешь, каша у нас добрая, царь-батюшка на кормёжку щедр.
Старый солдат поставил котелок с дымящимся варевом, распахнул мундир и достал из-за пазухи трубку:
– Эх, приучил нас царь к табачку.
Он рассмеялся, закашлялся. Гриша внимательно разглядывал нового знакомого. Лицо и шею ветерана покрывали глубокие морщины. Седые волосы свисали до плеч, из-под крючковатого носа, топорщились усы. Но больше всего поражали глаза. Очерченные мохнатыми бровями, они походили на тёмные колодцы – бездонные и глубокие.
«Жизнь его не баловала», – сделал вывод Григорий.
Вояка с наслаждением затянулся, грудь его наполнилась едким дымком, взор помутнел. Гришка сморщил нос.
– Что, не нравится? Эти вон, – солдат указал на сослуживца, – тоже не любят. А я вот привык.
– Чего ж в нём хорошего, горло жжёт да грудь свербит, – сердито буркнул рекрут.
– Не скажи. Нам оно не раз помогало. Сядешь, бывало, после боя, раскуришь трубочку, и боль точно отступает, – куривший зажмурился.
– Лучше уж винца иль водки, чем эту дрянь…
– А много где воевать пришлось? – обратился к старшему Григорий.
Вопрос прозвучал резко, рекрут, недовольный, что его перебили, зло глянул на Гришку, но промолчал. Старик усмехнулся:
– Да уж пришлось. Я ещё со стрельцов начинал, это потом нас в заморскую одёжу переодели, – рассказчик потыкал себя в зелёный камзол. – Про Гвардейский Преображенский слыхал? Мы и в Азовских баталиях побывали, ну и под Нарвой…