– Или Майдан!
– У меня к докладчику вопрос, – профессор знаком попросил тишины и встал. Заложив руки за спину, он сделал несколько шагов к рядам, затем повернулся. – То есть, не существует обстоятельств, уничтожающих протест?
– Отчего же? – Андрей вскинул брови. – Вот в тех отношениях, солдата и генерала, простого человека и графа он не востребован. Замечу, при огромной разнице в доходах. «Человечность» побеждает всё. Дух становится выше имущественных различий.
– Да это новаторство в революционных теориях, милейший! – воскликнул преподаватель, поправив седую прядь. – Вы отрицаете единственно общее, что их объединяет – движущую силу масс и мотив – разрыв в уровне жизни! Ведь нищета одних и богатство других – взрывоопасная смесь! Так было всегда. Маркс!
– Устарела теория. Задолго до рождения. Тупиковой ветвью прогресса ее сделал Воронцов.
– Нет, помилуйте, давайте о сегодняшнем дне! Ни крестьян, ни князей нет. Есть «бизнес» и работающие на него. Как убрать противоречие здесь?
– Да очевидно – как. Следовать примеру Воронцова. Он заставил, подчеркиваю, заставил себя спуститься к человеку. Встать с ним под пули, штыки, и остаться вместе потом. Что мешает бизнесу стать с человеческим лицом? Стать под пули его не зовут. Жадность. Ведь не пропить, не проесть, не сносить всех костюмов. Ну не может быть человеческой, человечной… цель набивать карманы. «Всех денег не заработать» – банальная догадка посещает… пусть некоторых. Остается шажок. В нём, в маленьком движении, а не в строительстве «силиконовых долин» или разработке арктических шельфов обещанное будущее. По-настоящему светлое. И шагнут, и примут его, и откликнутся. Это и есть идея двадцать первого века. Его предназначение… соломинка перед катастрофой! Ну, понял, увидел же Эндрю Карнеги смертельное жало богатства. И раздал почти всё.
«Если человек умирает богатым – он умирает в позоре» – его слова. Михаил Семенович Воронцов оказался жив в нём. Отношения к человеку шагнули через крепостное право, каторжный труд, зависть и злобу, как следствие… и попрали теорию Маркса. Но никто не заметил. А ведь жестокостью молодого Карнеги к рабочим пугали детей!
– Значит… взрывная смена власти не одобряется? То есть библейское «Всякая власть от бога» – вы все-таки оправдываете? – спросил профессор.
– Хорошо отвечал на этот вопрос автор «Воскресения», добавляя: «Очень может быть», но просил уточнить: «Чья власть? Екатерины или Пугачева?»
Профессор хмыкнул.
– Ну да… Сталина или Романовых? – и бросил взгляд в зал: – Будут вопросы?
– А я не согласен, – прямо перед кафедрой, в центре аудитории, поднялся длинноволосый парень.