Они прошли еще несколько шагов, прежде чем подруга сообразила:
– Ты о чем?
– А я видела твоего мужа, Валентином зовут… – как-то отстраненно, думая о своем, тихо ответила та.
– Ну, ты, Ленка, даешь! Как брякнешь, чего-нибудь. – Полина даже остановилась. – Да, что с тобой?
– Ни-че-го. – Девочка помолчала. – А еще… я знаю, кто будет моим… мужем.
– Кто?
– Не скажу… Там все ищут какую-то струну…
– Да ладно прикалываться! – Поля махнула рукой. – Слушай, я же тебе говорила про манекена, сегодня утром? Пойдем, покажу. Да спросим его… – она засмеялась, не веря уже ни себе, ни словам.
– Я думала ты шутила, придумала…
– Постой, что это у тебя? – Полина уставилась на нее и осторожно, словно опасаясь чего-то, потрогала зеленый бархатный платок, повязанный галстуком.
– Подарок… – Лена рассеянно поправила бархат.
– Не может быть! Ты же его не одевала. – И тут же забыв об том, крикнула: – Бежим, я покажу тебе такой же!
Подруги бросились вперед.
– Нет, девочки, вы что-то путаете. Да, стояло два манекена, но неделю как унесли. Место понадобилось… Да, вроде с зеленой шалью… или платком. Да вот же, как у тебя!.. – спокойно заметила женщина, указывая на грудь Лены. – Сегодня утром? Не может быть… Простите, у меня много работы.
На улице, когда они медленно брели на обещанные пироги, думая, что скажут Андрейке, Лена улыбнулась, взяла огорченную подружку за руку и оставалась задумчивой весь день. Полина же, которая и сбила всех с толку, чувствуя вину и тем расстроенная, не обратила на задумчивость никакого внимания. В день, с которого все и началось.
Старый «Ягуар» ни за что не соглашался становиться «стареньким», как ласково называла его Полина. Она категорически отказывалась поменять авто. Своё несогласие с первым и благодарность за второе машина, как и прежде, выразила грозным рыком, которым и разбудил сегодня добрую половину постояльцев.
«Скажите, как пройти на Красную площадь?» – услышал г-н N за спиной. Рядом стояла пожилая женщина не то с внуком, не то с внучкой.
– Сейчас спуститесь в переход, выйдите к Александровскому саду и прямо до конца.
Пара удалилась.
«Этот вопрос задавали здесь столетия назад и будут задавать столько же», – подумал г-н N, но тут же задержал дыхание от неожиданной мысли:
«Где наше сердце, милок?» – вот что спрашивала женщина того, кто давно и напрасно путал сердце родины с лицами сменяющих друг друга в высоких кабинетах людей. Лицами и сердцами несчастных, ни в чём невиновных, обреченных на казнь людей.
За стеклом мелькали сопки, деревеньки. К одной из них – Большой Речке, об этом подруги, конечно, не знали, Самсонов в студенчестве, вместе с Иваном, здоровым, полным парнем из тех мест, летели точно также, только в другой машине. За телевизором. Ванька сказал, что родители купили новый. Такие вещи в каждой комнате общаги, которая считалась уже приличной, имей она занавески, не стояли, и хоккей – почитаемую всеми без исключения игру, – приходилось смотреть в холлах. Прекрасные виды Ангары лишь укрепляли поднятое настроение парней.