— Как это было с Вами сейчас? — с любопытством протянул Турбин.
— А Вам так уж все непременно надо знать? — девушка тихо рассмеялась. — Так и быть, скажу. У Вас очень резкий одеколон. Он сбил меня с толку. Голова от него кружится. А я тогда еще и в пространстве могу потеряться. Это оттого, что я только слышу и ощущаю, понимаете?
— Вы не любите говорить: «не вижу». Сильная дама! — восхищенно проговорил Турбин и крепче прижал локоть девушки к своему боку.
— А Вы — льстец! — Наташа опять улыбнулась. — Никакой тут нет силы. У меня же было время привыкнуть к тому, что я имею только «внутреннее» зрение. Потом к нему добавилась еще музыка. Она заменила мне весь мир. Или почти весь. Так бывает только у сумасшедших. Или гениев. Значит, я — одно из двух. Скорее уж — первое. А впрочем, считайте, как хотите. — Она слегка пожала плечами и поправила шарф на шее. — Это Ваше право.
— Да я никак не считаю. И сам почти такой же, — усмехнулся в ответ Турбин. — Хотя, нет, каюсь, немного грешен — чуть больше музыки мне нравятся красивые женщины. А своей флейтой я занимаюсь с пяти лет. И я в пять лет стал уже настоящим мужчиной, потому что этот инструмент капризен, как женщина. Мои сверстники еще играли в песочнице, а я уже учился ухаживать за нею: протирал фланелью, укладывал в футляр, смазывал замки, чтоб не очень щелкали и не мешали ее чуткому сну…
— Словом, Вы с детства искренне верили, что она у Вас «покруче любой герлы!» — насмешливо перебила его Наташа.
Он опешил, в первую минуту даже слегка замедлил шаг. Потом ошарашено произнес, чуть наклонив голову набок:
— Вы что же, тогда, в зале, все слышали?! Весь мой разговор с Дэном Столяровым?!! Как же это? Господи, ну какой я все-таки болван! — Турбин с чуть показной досадой скрипнул зубами и взъерошил волосы свободной рукой.
— Для Натальиного уха звуковой преграды вообще нет. Она слышит, как камушек об волну трется, как перо у птицы падает, — покусывая губу, чтобы удержаться от злорадного смешка, произнесла Лиля, с укоризной взглянув на незадачливого провожатого. — Иногда я думаю: «черт побери, мы все — ремесленники с ней рядом, нам в музыке и делать то нечего. Все равно же так не сыграем, как она!» Но это, знаете, бывает в минуты большого отчаяния, или, проще сказать, с маленького «бодунчика»! — Лиля опять усмехнулась, в глазах ее блеснул огонек и она, поддразнивая Турбина, чуть высунула язык между влажно блестевших губ. Против воли Никита расхохотался, разводя руками:
— Что это Вы, пани Громова? Я Вам так не нравлюсь?
— Нет, она просто растерялась. Оттого и дерзит Вам, как маленькая девочка, — неожиданно спокойно обронила Наташа. — Хочет защитить меня.