— Не провожайте нас, не нужно. Завтра встретимся на репетиции. Учтите, пан Карел не любит опозданий. Я скажу ему, что Вы мой друг. Не забудьте об этом.
Под Турбинным пронзительно скрипнуло сиденье, но она сделала запрещающий жест рукой, неопределенный, чуть замедленный, по-своему, полный изящества… Ошеломленный, он замер на месте.
Уже стоя в дверях кафе, и поправляя ворот сиреневого пальто с отложным лацканом, Лиля все еще потрясенно бормотала:
— Ну, Натка, Вы и пикировались! Ты на него действуешь, как удав на кролика, ей-богу!
— Да? А, может быть, как красная тряпка на быка? — улыбаясь чему-то своему, возразила Наташа.
— Ты сегодня была в вишневом — Тотчас поддразнила ее Лиля, попадая в тон. — Тебе, кстати, идет. От сегодняшнего я в отпаде вообще. Особенно, после «Ле Ганта». Зачем ты его дразнила? Тебе и, вправду, нужен роман с ним?
— Ну, допустим, не роман! — Наташа пожала плечами. — Так, увлечение. Флирт, может быть. А может, и не это. Как-то мне тоскливо последнюю неделю. Вчера пан Януш с пани Властой ссорились, потом дверью хлопнули: пани Власта рыдать в свою комнату убежала, пан Януш — на прогулку, а я подумала вдруг: «Придет старость, а мне даже и поссориться не с кем будет! Так вот я и засохну рядом со своим роялем! Как фикус».
Лиля вызывающе фыркнула:
— Какая старость, Натка, ты чего?! Тебе двадцать один год только.
— Или двести десять. — Мимолетная тень грусти тронула лицо Наташи, как тень крыла пролетавшей в небе птицы. — Я так себя ощущаю.
— Ты домой давно звонила? — Лилька осторожно взяла подругу под локоть, и они направились наискосок от кафе, к стоянке такси.
— Вчера. Там вроде бы все нормально, но у отца голос какой то напряженный.
— И что?
— Да ничего. Пытала, не допытала в чем дело. — Наташа вздохнула, опустила голову чуть вниз, будто разглядывая что то под ногами. — Молчит. А мамы не было дома.
— Может, он болен?
— Не знаю. Я сегодня попытаюсь набрать номер Валерии. Хотя, что она может знать?
— Да. — закивала головой Лиля. — Она у Вас партизанка еще та. И будет знать, так не скажет ничего! Но ты все равно попробуй, позвони, а вдруг? Я еще все думаю, чего ты такая нервная?
— Знаешь, мне кажется, я их теряю. Родителей. — задумчиво пробормотала Наташа. — Мне еще вчера приснилось, что я падаю куда-то вниз, с обрыва. Упала на траву или на цветок, а потом оказалось, что он теплый, пульсирует, как кровь. И рядом я вдруг еще ощутила папу, и он мне так тихо пожаловался, что потерял все и ничего не может найти. Я стала его трясти за рукав, расспрашивать, что он потерял, но он так и не сказал мне внятно, только жаловался, что у него болит рука. Правая. Я все время ощущала себя беспомощной, какой то раздавленной. Проснулась оттого, что было пусто в душе. Пусто до боли. И глухо, страшно. Как в черной дыре, наверное, бывает. И я вдруг поняла, что скоро я буду совсем одна. Представляешь, Лилька? Одна. — Из неподвижных глаз девушки внезапно покатились слезы. — Может, это и правда — так станется? Все, что я чувствую во сне, потом наяву приходит! — Отчаянно шептала она, стремясь подавить, проглотить слезы.