– Черт, женщина, ты льешь на меня кипящий кофе! Ты… ты… – Какая-то часть его мозга уже отреагировала и пыталась забрать слова назад, но, как и с той автомобильной дверцей, он не хотел, он отказывался, он все испортит, лучше бы ему вонзить нож себе в сердце. И ей. – Слепая!
В кухне стало тихо, единственным звуком было перекатывание крышки кофейника по линолеуму и бульканье вытекающего кофе. Нет! Он этого не хотел. Только не это!
– Прости, Эльсе, я…
Он поднялся, чтобы обнять ее, но Эльсе уже шла к раковине. Она открыла кран с холодной водой и сунула под него полотенце.
– Спусти брюки, Симон, я…
Он обнял ее сзади, прижался лбом к ее затылку и прошептал:
– Прости, прости, пожалуйста. Ты можешь меня простить? Я… я просто не знаю, что мне делать. Я должен бы что-нибудь для тебя сделать, но я… я не могу, я не знаю, я…
Он еще не слышал рыданий, но уже чувствовал, как они сотрясают ее тело и распространяются на него. Он ощутил комок в горле и подавил собственные рыдания, не зная, справился ли с ними. Оба стояли и дрожали.
– Это я должна извиняться, – всхлипнула Эльсе. – Ты мог бы выбрать кого-нибудь получше, а не ту, что… что будет тебя обваривать.
– Но лучше тебя нет, – прошептал он. – Так что все в порядке, можешь калечить меня, сколько хочешь, я тебя все равно никуда не отпущу, ясно?
И он понял, что она знает: это правда. Он сделает все, выдержит все, пожертвует всем.
«Чтобы он достиг таких ушей, как мои…»
Он просто не смог.
Из темноты доносился отдаленный экзальтированный смех соседа, а из глаз Эльсе лились слезы.
Калле посмотрел на часы: без двадцати одиннадцать. День удался, сегодня они сбыли больше супербоя, чем обычно за целые выходные, поэтому пересчет и фасовка новых доз заняли немного больше времени, чем всегда. Он снял с лица маску, – они все надевали маски, когда измельчали и смешивали наркотик на скамейке в простой двадцатиметровой квадратной комнате, служившей им офисом, наркозаводом и банком одновременно. Наркотик они получали, конечно, уже с добавками, но супербой все равно был самым чистым веществом, с каким Калле имел дело в своей дилерской карьере. Настолько чистым, что если бы они не пользовались масками, то не только словили бы кайф, но и умерли от вдыхания пыли при измельчении и смешивании коричнево-белого порошка. Калле положил маски в сейф перед пачками денег и расфасованными дозами. Может, позвонить Вере и сообщить, что он задерживается? Или же настало время дать ей понять, кто в доме хозяин, кто приносит the dough[20] и может приходить и уходить, не отчитываясь за каждый чертов шаг?