Собаки. Короткий резкий лай аргентинских догов.
Однако он не понимал, что происходит. Кем был тот мужчина, почему это все случилось? Кто-то хочет отобрать у них рынок? Это тот же человек, который убил Калле? Но зачем делать это таким способом?
Молнию открыли, и Нестор зажмурился, ослепленный светом карманного фонарика, направленного ему в лицо.
Рука схватила его за шиворот и подняла на ноги.
Он открыл глаза и увидел пистолет, матово посверкивающий в потоке света. Собачий лай резко прекратился.
– Кто был кротом? – спросил человек с фонариком.
– Что?
– Кто был кротом? Тем, за кого полиция приняла Аба Лофтхуса?
Хуго Нестор зажмурился против света:
– Не знаю. Просто пристрели меня, я все равно не знаю.
– Кто знает?
– Никто. Никто из нас. Может, кто-то в полиции.
Луч света опустился вниз, и Хуго увидел, что перед ним адвокат. Он снял очки.
– Ты должен принять наказание, – произнес он. – Хочешь сначала облегчить душу?
О чем это он говорит? Прямо как поп. Что, если все это имеет какое-то отношение к священнику, которого они устранили? Но тот был просто несчастным коррумпированным педофилом, вряд ли кто-то захотел бы отомстить за него.
– А я ни в чем не раскаиваюсь, – сказал Нестор. – Давай, я готов.
Он чувствовал себя на удивление спокойно. Может быть, сказался прием одурманивающего средства. Или же то, что он довольно много раз думал об этом, приняв тот факт, что все наверняка закончится как-то так, пулей в лоб.
– Даже в том, что позволил искусать девчонку, а потом перерезал ей горло? Вот этим ножом…
Нестор, часто моргая, посмотрел на блестящее лезвие кривого ножа. Его собственного ножа.
– Не…
– Где же ты прячешь девочек, Нестор?
Девочек? Так, значит, вот что ему надо? Хочет отобрать торговлю людьми? Нестор попытался сосредоточиться. Это было непросто, мозг его все еще был затуманен.
– Обещаешь не стрелять в меня, если я все расскажу? – спросил он, хотя и знал, что ответ «да» будет столь же надежным, как немецкая марка в 1923 году.
– Да, – сказал мужчина.
Так почему же Нестор ему поверил? Почему поверил этому мужчине, пообещавшему не стрелять в него, хотя с момента своего появления в «Вермонте» он только и делал, что врал? Просто его глупый мозг ухватился за соломинку. Потому что этой ночью на псарне посреди леса ничего другого не оставалось, ничего другого, кроме идиотской надежды, что мужчина, похитивший его, не врет.
– Улица Энерхауггата, девяносто шесть.
– Премного благодарен, – сказал мужчина и засунул пистолет за пояс.
Премного благодарен?
Он вынул телефон и начал набирать что-то написанное на желтой клейкой бумажке, должно быть, номер телефона. Дисплей осветил его лицо, и Нестору вдруг подумалось, что это, вполне возможно, все-таки священник. Священник, который не врет. A contradiction in terms