– Думай обо мне все время, – сказал я, – целуя волосы ее матери и укладывающую их руку.
– Ах, да, да, все время! – ответила она, и в ее взгляде, как всегда, соединились нежность и доброта.
Мы расстались и вошли в столовую из разных дверей.
Глава XXXIII
Стояла тихая, ясная ночь
Семь дней подряд солнце проходило над нами свой круг, и самые поздние ночные часы заставали нас за работой. В последний вечер отец, лежа на складной кровати, диктовал мне, а я писал. Часы в гостиной пробили десять; я повторил конец написанной фразы, однако отец дальше диктовать не стал. Решив, что он меня не слышал, я обернулся и увидел, что он спит глубоким сном. Мой отец был человек неутомимый, но на этот раз работа оказалась непосильной и для него. Я уменьшил свет прикрыл окна и двери и, в ожидании, пока он проснется стал прогуливаться по длинной галерее, в конце которой находился кабинет.
Стояла тихая, ясная ночь. Прозрачный темно-синий небосвод сверкал всем блеском своего летнего убранства В черных кронах сейб, которые рядами шли по обе стороны дома и замыкали патио, в ветвях апельсиновых деревьев, дремлющих поодаль, металось несметное множество летучих мышей: нет-нет да слышно было, как скрипнет ветка, вспорхнет испуганная птица или прошелестит ветер.
Белый портик перед домом, открывающий вход в патио, выделялся на фоне темной долины; его капители казалось, достигали высоты бесформенной громады дальних горных хребтов, чьи вершины озарялись молниями гремевшей над Тихим океаном грозы.
«Мария, – думал я, прислушиваясь к шепоту и дыханию спящей природы, – Мария, наверно, заснула, улыбаясь при мысли, что завтра я снова буду рядом с ней…» Но потом! Это «потом» было ужасно: потом наступит разлука.
Мне послышался топот скакавшего по долине коня. Очевидно, это был слуга, которого мы еще четыре дня назад послали в город и ожидали с нетерпением, – он должен был привезти важные письма.
– Камило? – окликнул я, едва всадник подъехал.
– Я, хозяин, – ответил он и, вознеся хвалу господу вручил мне пачку писем. Звон его шпор разбудил отца.
– Что случилось, приятель? – спросил он у слуги.
– Меня отправили еще в двенадцать, хозяин, но Наука разлилась до самого Гуаябо, и пришлось очень задержаться в дороге.
– Ладно, скажи Фелисиане, чтобы тебе дали поесть, и позаботься о коне.
Просмотрев подписи под несколькими письмами и отыскав наконец то, которого ожидал, отец сказал мне:
– Начнем с этого.
Я прочел вслух несколько строк и, дойдя до середины, невольно остановился.
Отец взял письмо, сжав губы и пожирая строчки глазами, дочитал его до конца и бросил на стол со словами: