Она заставила себя договорить фразу и опять юркнула под одеяло, отвернулась.
Пауза. Чего он не уходит?
– Ты не встанешь, не проводишь меня? – спросил.
– Я что-то неважно себя чувствую. Ты иди, все в порядке, – промямлила Зоя.
Но, вместо того чтобы уйти, Лука зачем-то подошел к кровати, сел, оттянул одеяло. «Господи, какой он красивый…» – встретившись с ним взглядом, машинально подумала Зоя.
– Что с тобой, Зоя?
– У меня нервы, – не выдержав, мрачно призналась она.
– Отчего?
– Оттого что Сивохины будут теперь не пойми что обо мне думать.
– Тебе не все равно, что о тебе будет думать твоя прислуга? – спокойно спросил Лука. – Нормальные они люди, кстати!
Зоя молчала.
Он потянул на себя одеяло.
– Что ты делаешь? – занервничала она.
– Что ты делаешь… – он откинул одеяло и принялся разглядывать Зою. Она уперла в его бок свою ногу, собираясь столкнуть с кровати. – Зачем сопротивляться? Поздно, Зоя, терять уже нечего. И чего ты стесняешься? Ты интересная женщина… Ты себя совсем не любишь?
– Дай я… я хотя бы умоюсь, что ли, – мрачно произнесла она.
– Ты ничем не пахнешь, удивительно, – сказал он, наклонившись к ней. Расстегнул на себе рубашку. Ах, ну да, мужчины же не могут без утреннего секса…
Он заставил ее повернуться, провел ладонью по бедру. Потом опять заставил повернуться, разглядывая.
«А чем я, собственно, недовольна? Я этого тоже хочу…» – Зоя сама не заметила, как оказалась уже в полной власти Луки и теперь послушно вертелась в его руках, ровно так, как он приказывал. В холодном, ярком свете, льющемся из окна, тело мужчины казалось высеченным из мрамора.
А именно – из паросского мрамора. Это единственный мрамор, который в древности добывали в каменоломнях при искусственном освещении, при лампадах. Другое название камня – «лихнит» (Lichnites). Это мрамор не чисто-белого цвета. Он имеет легкий желтоватый оттенок и просвечивает в глубину, причем довольно глубоко, сантиметра на три. Паросский мрамор отличается нежным, бархатистым блеском. Если подобный камень хорошенько обработать, то он благодаря просвечиванию как бы теряет свою материальность, и скульптуры, созданные из него, обладают почти мистической красотой…
– Теперь вот так. Не бойся.
– Ой, нет.
– Да. Не двигайся. Теперь вот так…
– Да… – в полуобмороке прошептала Зоя.
…Очнулась Зоя не сразу, ошеломленная. Оказывается, о подобных любовных экзерсисах она даже в теории не знала. Поэтому, очнувшись, засомневалась – опять ли сожалеть ей, мучиться совестью или же радоваться. Собственно, а почему не порадоваться-то?! Раз уж упала на самое дно, о чем сожалеть?.. И ведь сама, добровольно туда рухнула, никто ее не принуждал!