— Раз матушка Шестая и тебе покупает, — обратилась к падчерице Цзиньлянь, — вытаскивай свои три цяня. И давайте-ка с мужем тяните жребий: кому угощать, посмотрим. А не хватит денег, матушку Шестую попросите добавить немножко. Завтра, как батюшка уйдет, купите утку, белого вина… и попируем.
— Давай серебро, раз матушка велит, — сказал жене Цзинцзи.
Она протянула серебро Цзиньлянь, а та передала его Пинъэр. Достали карты, и муж с женой начали игру. Цзиньлянь подсказывала падчерице, и та выиграла у мужа три партии.
Послышался стук в дверь. Прибыл Симэнь. Цзиньлянь и Пинъэр поспешили к себе, а Цзинцзи вышел навстречу хозяину.
— Сюй Четвертый обещал послезавтра вернуть двести пятьдесят лянов, докладывал Цзинцзи, — а остальные в следующем месяце.
Симэнь был пьян и, выругавшись, направился к Цзиньлянь.
Да,
Когда милого всем сердцем ждешь,
Никакие пересуды тебя не испугают.
Если хотите /знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Ин Боцзюэ подсмеивается в гроте над юною красоткой.
Пань Цзиньлянь рассматривает в саду грибы.
Дождем омыло яблони во дворике,
Резвятся бабочки над тропкою в безветренной тиши.
Прелестью манят гвоздики, букеты их кругом,
Нежно шелестят листочки задремавших ив,
Из свежих персиков напиток тонок, розоват.
Озябших трав густеет зелень.
Под пологом жемчужным тишина.
Ласточка в гнездо вернулась.
Заплакал козодой, и весенняя тоска охватила.
Итак, Симэнь Цин пировал у Ся Лунси, когда от цензора Суна принесли подарки. Это польстило Симэню, а Ся Лунси проникся к сослуживцу еще большим уважением. Он запер дверь и неустанно потчевал гостя вплоть до второй ночной стражи.
Цзиньлянь давно сняла головные украшения и распустила напомаженные волосы, а Чуньмэй наказала стелить чистую постель и прохладную циновку. После омовения ароматной водой Цзиньлянь стала поджидать мужа. Он вернулся навеселе. Пока она помогала ему раздеться, Чуньмэй заваривала чай.
Симэнь лег. Рядом с ним на краю кровати сидела, понурив голову, обнаженная Цзиньлянь. Его взор привлекли ее белые пышные бедра, забинтованные ножки размером всего в три вершка, не больше, обутые в ярко-красные ночные туфельки без каблуков. У Симэня вспыхнуло желание; веник, вздыбившись, радостно подскочил.
— Давай узелок! — сказал Симэнь.
Цзиньлянь достала из-под постели заветный узелок и протянула ему. Приладив пару подпруг, Симэнь заключил Цзиньлянь в свои объятия.
— Дорогая! — шептал он. — Дашь мне сегодня поиграть с цветком с заднего дворика, а?
— Вот бесстыдник! — поглядев на него, заругалась Цзиньлянь. — Что тебе, или с Шутуном мало? Ступай с ним играй!