– Он завалил, а я нашел!
– Тьфу, как дети, кто гриб первым увидел! – Судимер сплюнул кровь из разбитой челюсти. – Коньша, ты в дозоре постоять не хочешь, если много сил осталось?
– Да ну, какой это князь? – усомнился Зимобор, тем временем разглядывая пленника. – Доспехи-то хорошие, но ты ему в морду смотрел? Посмотри! Бохмит чистый, как тот Хаким, помнишь, в Селиборле жил? Одно лицо, только помоложе. Как он вообще сюда попал?
– А что… – начал Коньша. – Ты на меня, княже, посмотри. Я сам мордой чисто хазарин, однако же кривич я и тебе служу! Так и он – мог же угренский князь бохмита в дружину нанять?
– Мог-то мог… – Зимобору не верилось. – Только не слышал я что-то, чтобы бохмиты к нам нанимались!
– Может, полоняник какой?
– В шлеме и кольчуге?
– Ну, бывший… Или робич сын.
– Ладно! – Зимобор, которого превратности судьбы неведомого бохмита сейчас занимали мало, махнул рукой. – Доспех с него снимите и укройте чем-нибудь. Очухается – поговорим. Если по-нашему понимает.
Перевести дух удалось еще не скоро. Сначала Зимобор собрал-таки всех уцелевших воевод, назначил главного в дружине взамен убитого Корочуна, пересчитал всех здоровых, раненых и погибших. Убитых, в том числе просто зашибленных в свалке, оказалось почти два десятка. Еще с полсотни было так или иначе ранено. Из трех десятков Красовита в наличии было шестнадцать человек, и их Зимобор пока распределил по десяткам Достояна и Судимера. Сам Красовит вместе с остальными людьми исчез. Зимобор надеялся, что утром они еще объявятся, – очень не хотелось думать, что все убиты. Избавиться совсем от Секачова сына было бы, честно говоря, не так уж плохо, но Зимобор почти против воли жалел об этом замкнутом, упрямом, недружелюбном, но по-своему честном и надежном человеке. И взбрело ему в голову преследовать угрян! Как ребенка обманули, вяз червленый ему в ухо!
Игрелька действительно исчезла. Кмети Ранослава обшарили весь снег на месте битвы, но девушки не нашли, ни живой, ни мертвой. Кто-то видел, как угряне увозили ее прочь, перекинув через седло: девчонка орала и дрыгала ногами. Ее исчезновение было досадно, особенно для Ранослава, но Зимобор был бы очень рад, если бы дочь покойного Оклады оказалась его самой большой потерей в этой битве. Вот остаться разом без двух воевод из пяти – это гораздо хуже.
До утра никто их больше не тревожил. Зимобор так и не присел, боясь, что мгновенно заснет, если сядет, и без отдыха расхаживал вдоль цепочки саней, благоразумно не показываясь в свет костров. Кмети, поставив щиты на сани, прятались за ними и несли дозор, не сводя усталых глаз с опушки леса и высокого берега на противоположной стороне. Другие в это время спали, как попало, на мешках, на лишних санях внутри круга, то лежа, то сидя, чтобы немного отдохнуть и сменить дозорных. Но никто не показывался ни из леса, ни с берега. Видимо, угряне, получив отпор, отступили и теперь тоже ждали утра, чтобы оценить обстановку.