Норман сделал шаг вперед и чуть вправо.
Дуло пистолета поползло вверх.
— Привет, Дженнингс, — сказал Норман. — Вас восстановили. Вы получили «отлично» по всем предметам.
Движение дула на миг замедлилось.
Норман кинулся на молодого человека.
Прогремел выстрел. Пуля угодила в окно.
Пистолет упал на пол. Дженнингс обмяк. Когда Норман усадил его в кресло, он зарыдал.
Взяв пистолет за ствол, Норман подобрал оружие с пола и сунул в ящик стола, потом запер его, а ключ положил в карман. Затем он снял трубку и набрал внутренний номер.
— Ганнисон? — спросил он.
— Вы поймали меня на выходе, Норман.
— Если я не ошибаюсь, родители Теодора Дженнингса живут поблизости от колледжа? Помните, тот паренек, которого отчислили в прошлом семестре.
— Помню. Да, вы правы. Что-нибудь случилось?
— Лучше, чтобы они приехали сюда, и поскорее. И пускай захватят с собой его врача. Он только что пытался убить меня. Да, его врача. Нет, никто из нас не пострадал.
Но поспешите.
Норман опустил трубку. Дженнингс продолжал рыдать, сотрясаясь всем телом. Норман с отвращением поглядел на него — и похлопал по плечу.
Около часа спустя в то же самое кресло, испустив облегченный вздох, уселся Ганнисон.
— Я искренне рад, что они согласились определить его в психиатрическую лечебницу, — сказал он. — А вам., Норман, я чрезвычайно признателен за то, что вы не настаивали на вызове полиции. Происшествия такого рода создают колледжу дурную славу.
Норман устало улыбнулся:
— Послушать вас, так против колледжа ополчился чуть ли не весь мир. Но что касается этого мальчика, он явно был не в себе. И потом, я прекрасно понимаю, что значат Дженнингсы с их связями и политическим влиянием для президента Полларда.
Ганнисон кивнул. Они молча закурили. Норман думал о том, насколько отличается подлинная жизнь от детективного романа, где попытка убийства обычно представляется событием исключительной важности, вызывает всеобщий переполох, множество телефонных звонков и собирает целую армию полицейских и частных сыщиков. А в жизни, да еще в такой, где правит респектабельность, о ней предпочитают не распространяться и как можно скорее забыть. Ганнисон посмотрел на часы:
— Пора собираться. Почти семь часов, а мы приглашены к вам к восьми.
Но вместо того чтобы уйти, он подошел к окну, в котором красовалась дырка от пули.
— Я попросил бы вас ничего не говорить Тэнси, — произнес Норман. — Не нужно ее волновать.
Ганнисон снова кивнул:
— Сохраним все в тайне. — Он показал на окно:
— Вот один из любимчиков моей жены.
Норман увидел, что палец Ганнисона направлен на каменного дракона, выхваченного из вечернего сумрака холодным сиянием уличных фонарей.