Вот что потом будет? Терпи.
Под пупок и вверх взрезать. Требуха мигом полезет.
Лит даже зажмурился от предвкушения.
Нет, нельзя. Вот если на берегу… Если с цепи снимут.
Не получится. Лит знал, что на берегу уж точно не получится. Настороже все будут. Охрана, и сам господин Хабор. Он-то слабины не даст. Умный. Присмотрят, руки или в колодки запрут, или свяжут надежно. Нет, другой выход должен найтись.
Гребцы всё шептались, наваливались на весла. Литу тоже пришлось поднапрячься. Ох, тупицы. Праздник у них в уме. Дурачье городское. Побездельничают денек и довольны будут. А если молодых гребцов господин Хабор с собой на берег прихватит, так еще и будет о чем поболтать дурачью.
Лита передернуло. Причудилось что-то неопределенное, но такое отвратительное, что пустой желудок болезненно сократился. Ведь выберет господин Хабор, нарочно выберет. Может, избитым Бешенным и побрезгует…
Лит невольно взглянул на Бешенного. Парень, глядя себе под ноги, наваливался на весло. Спокоен. Как со Шрамом сцепился, так рычал как пес взбесившийся. А сейчас спокоен. Сколько ему лет? Ростом невысок, на взгляд около семнадцати. Может, чуть старше. Лит в таких вещах плохо разбирался. Да и лицо товарища по несчастью плохо видел, — вон какие светлые лохмы рожу заслоняют. Свои волосищи Лит дома хоть и на ощупь, но регулярно ножом подравнивал. А этот… сразу видно — отчаянный. Молчит. Только ногой в мягком истрепанном башмаке чуть заметно притоптывает. Может, напевает про себя что-нибудь? «Девушки из Буффало»? Бешенный, болтали, из-за гор, с заокрайнего севера, где и людей-то не бывает. То-то у него речь такая невнятная, со словами путанными. Может, в том далеке и вправду знают про волшебное Буффало? Эх, на свободу бы, да туда.
Тут Лита осенило. Ха, какие уж танцы у Бешенного. Брус он на крепость пробует. Давно уж, — обруч на его ноге повыше башмака закреплен, видно, что нога уж посинела. Вот дурачок, разве ж брус так поддастся? Парень, конечно, понезаметнее раскачать пытается. Совсем дурачок, даже пальцами, вылезшими из протертого башмака, напрягается, за доску цепляется. Нет, совсем глупый.
Лит принялся обдумывать, как со своим собственным брусом справиться. У каждого бревна, доски, даже палки или сука обломанного свой характер. Здесь обрубишь, там подрежешь, — вот тебе вещь полезная — подпорка, крючок или мешалка для котла. Не угадал — только в огонь годится. Что дерево валить, что ложку вырезать — сначала нужно понять, что само дерево хочет. В одну сторону согнется с готовностью, а в другую лопнет, да щепкой глаз вышибет. В дереве характера побольше, чем в человеке. И глупых деревьев не бывает. Брус под ногами не глупый. Упрямый. Настолько упрямый, что как ни думай, как себя не обманывай — не поддастся. Да, жаль что у человека на цепи сидящего, обычно топора под рукой не оказывается.