* * *
«Вторая» покачивалась на якоре. Еще перекликались часовые с разных барок. Раскачивались грубые светильники — по два на корме, и один на носу. По старинному обычаю место ночевки пытались оградить треугольником костров. Считалось верным средством от дарков. Предрассудок. Лит в него с детства не верил, хотя дед иногда и раскладывал волшебный угол, когда в лесу ночевали. Ох, давно это было.
Вспоминать счастливые дни было незачем. Лит плотнее свернулся под плащом. Вокруг похрапывали и посапывали уставшие гребцы. Некоторые под плащами, те, кому не посчастливилось, под куртками или иным тряпьем. Вытянуться на узкой скамье было невозможно, пытались втиснуться между лавками. От днища шла сырость, под помостом похлюпывала вода. Подтекает барка. Скоро вычерпывать заставят. Только это не поможет. Лит лодок сроду не строил, но твердо знал — «Вторая» долго не продержится. Злоумышленник или больной на голову эти барки сколачивал. Нагели вкривь и вкось вбивали, щелей не счесть. Гибельное это дело — эк-спе-ди-ция.
Бежать нужно, бежать. Только бы понять как. Вот Бешеный, простак, не понимает, и ты…
— Сказать ему нужно. Пусть хоть этот дурень выскочит.
— Да? А ты, выходит, загибайся?
— Ну, чего считать. Польза тебе какая, если и парень с тобой подохнет?
— Да пусть хоть сегодня бежит. Не жалко. Только он, ворона недогадливая, так и будет сидеть, башкой вертеть.
— Так трудно же ему сообразить. Может, у них на севере и брусьев-то нет.
— Точно. Сплошь богачи. В каменных домах живут. Тьфу!
— Надо бы сказать. Парень ждет.
— Ждет он, как же. Небось, сопит без задних ног.
— Эй, часовой, что там за бортом? Смердит невыносимо, — спросили с кормы.
— Не видно ничего, темень, — откликнулся охранник, вертя головой.
— Так факел возьми, разиня.
Заворочались гребцы.
— Сдох кто, что ли?
— Так ты же и сдох. Да еще и обделался.
— Вот амару вашу в ноздри оттарабань. Задохнемся.
Лит решился. Видно все равно побьют, так хоть с пользой. Вскинулся, словно спросонья, махнул плащом, громко забормотал (голос тоненький, самому противно):
— Ой, маменька, пирог оставь! Я на сучочек встану, подпрыгну. Корзинка треснет. Мой пирожок! И побегу, побегу!
Вокруг заржали:
— Малому мамка приснилась!
— Га, знаю я его сучок!
Лит сел, растерянно закрутил головой:
— Что такое?
— Во сне пироги ел, чудило!
— А ну пасти захлопнули! — по помосту шел господин Хабор.
Голоса мгновенно утихли. Хабор приподнял над Литом фонарь:
— Не спится мальчонке? Сладенького захотелось?
— Сон мне такой… — заикнулся Лит.
Плеть ожгла грудь. Лит скорчился на скамье.
— Спи, скудоумный. И вы, боровы вонючие, что б ни звука мне!