Они вышли на набережную Манхэттена.
Вдоль набережной стояли деревянные лавочки, на которых сидели редкие парочки. С другой стороны Гудзонского залива виднелись блестящие, устремленные ввысь, небоскребы. До боли знакомая всем жителям планеты картина.
– Почему вода такая серая? – спросила Аллочка.
– А что ты хочешь, это же черта города.
– Все равно приятно, что мы здесь!
Аллочка подарила Назару свои книги и отдала привезенные лекарства.
– Спасибо огромное! – поблагодарил Назар.
Они отыскали свободную лавочку, которая с одной стороны граничила с кустом цветущего шиповника, что позволяло, не привлекая внимания, переливать пиво в бутылки из-под сока.
Сначала они выпили сок, потом Аллочка перелила в эту бутылку чрезмерно темное и совсем не вкусное пиво.
– За встречу! – сказал Назар и отпил несколько глотков.
– За встречу! И еще за то, что сбылась наша мечта. Мы все же пьем пиво на берегу Атлантического океана.
Они пили пиво из одной бутылки и закусывали черешней. Со стороны океана дул слабый ветерок, ласково играя Аллочкиными волосами.
Легкий хмель пробежался по их венам. Они были опьянены не только пивом, но и запахом океана, и этой спонтанной близостью двух совершенно разных людей, в силу стечения обстоятельств оказавшихся рядом на этой лавочке, в этом городе и в этой части земного шара.
Незаметно Аллочкина мягкая ладошка оказалась в утонченной руке Назара. Узкая кисть и тонкие пальцы свидетельствовали о том, что в нем текла благородная кровь, таким образом пробивавшаяся сквозь годы революций и всяческих перемен.
Когда мужчина так близко сидит от женщины, чувствует ее тепло и притяжение, неизбежно случается первый поцелуй. Сначала он нежно поцеловал ее щеку, она прикрыла глаза от нахлынувшей нежности и подставила свои губы навстречу его губам.
Поцелуй, скорее, похожий на взмах крыла бабочки, коснулся Аллочкиных губ. В это самое мгновение она забыла обо всем и сразу: и сколько ей лет, и что она не свободна от семейных обязательств. Она была с ним здесь и сейчас, такая, как есть, и совсем другая. Поцелуи перемешивались с пропитанным запахом океана ветром. То ли Назар, то ли ветер, то ли они вместе сейчас целовали ее горячие губы.
Нью-йоркский воздух действительно был пропитан свободой. С ней рядом находился мужчина, чья матрица стопроцентно ложилась на ее заготовку. Любовь вышла прямо из океана и накрыла их тела душным покрывалом неконтролируемой страсти. Сейчас им хотелось одного – слиться и раствориться друг в друге. Их разговоры о бывших привязанностях сейчас потеряли всякий смысл и ушли в никуда.