– Я назову его «Садом мирских наслаждений»! Я дам Адаму и Еве и радость первого поцелуя, и свершение первого греха, и мерзость падения до неведомых глубин!.. Я дам им все, что дано любому смертному… И посмотрю, с каким отвращением будут взирать эти смертные на то, что творят они ежедневно и ежечасно!
Альбом, непременный спутник странствий почтенного живописца, был тотчас же извлечен из складок платья, весьма, к слову, плотного для этих теплых краев. Вот уже открылась мастеру белизна чистой страницы, вот уже грифель заскользил, отражая образы, все яснее встающие перед мысленным взором мастера.
Вдохновение поглотило художника. Хасан, уже несколько минут наблюдающий за ним из-за толстого ствола дерева, удивлялся и радовался тому, как похож этот великий, знаменитый мастер сейчас на него, простого ученика. Похож и решительными движениями грифеля, и неудовольствием при виде того, что рука не может в полной мере отразить замысел… Похож просто тем, что точно так же не расстается с бумагой и грифелем ни на миг.
«Аллах милосердный, Мехмет был прав! Этот человек поймет меня с первых слов… Нет, не бояться его следовало мне. Дóлжно было ждать его у дороги, всматриваясь в даль. Должно было припасть к ногам учителя, дабы позволил он наслаждаться общением с мастером. О да, и мне, конечно же, не стоило запираться в пыльной тиши библиотеки ради того, чтобы выдержать экзамен… Думаю, никакого экзамена и вовсе не будет!»
Душа Хасан запела. Говоря по чести, он много раз уже ощущал себя не совсем таким, как его приятели и сверстники. И более далеким, и более замкнутым, и более суровым. Сейчас же он увидел, что великий мастер точно так же сосредоточен на своих идеях, точно так же даже посреди прогулки напряженно думает о грядущей работе, так же готовится к ней.
«Но, увы, есть и отличие… Для него весь мир вокруг есть источник вдохновения… Мастер не копирует слепо то, что видит, пытаясь придать ему жизнь… Он пленен образами, что живут в его душе, в его разуме… Именно они есть плод его воображения, и именно их он изливает, претворяя в жизнь свой замысел. Аллах всесильный, дано ли будет мне, несчастному, когда-либо такое же умение?..»
Юноша следил за тем, как художник покрывает линиями листок за листком, и в душе его ожила белейшая из всех видов зависти – зависть ученика к учителю.
«О, каким бы счастьем было увидеть, что он создает, над каким полотном работает! Нет, я не хочу, более того, я боюсь показывать ему свои школярские, ученические работы. Но хотя бы побеседовать с ним… Понять, как из подмастерья рождается мастер, как никому не известный творец становится знаменитым и уважаемым… Понять, что, кроме вдохновенной души и усердия, нужно для этого…»