Говорили даже, что ведьмы Аль-Абдалла могут вызвать не только любовь в холодном сердце, но даже и оживить камень, в котором и жизни-то никогда не было. Более того, ходили слухи, что одна из дочерей внучки Марджаны, первой из ведьм Аль-Абдалла, узнала у эллинского царя Пигмалиона молитву, с которой он обратился к прекраснейшей из богинь, богине любви, дабы оживила она статую, в которую он, глупый царь, имел несчастие влюбиться. Было так или нет, неведомо. Но достоверно известно, что великие женщины семьи Аль-Абдалла живы и поныне. Что они все так же собирают тайны и молитвы, предания и ворожбу. И точно так же молоды и прекрасны, как их матери и бабушки.
Неведомо, находились ли смельчаки, которые на себе испытали силу ведьм Аль-Абдалла. Но тот, кто решится на это, сможет осуществить свою заветнейшую мечту. Если, конечно, это мечта о великом чувстве, и если таинственные женщины древней семьи согласятся ему помочь…»
Здесь текст обрывался. Увы, даже в библиотеке мудреца Георгия правили не только знания, но и мыши.
Только Хасану большего и не надо было. Он узнал все, что хотел. И даже много больше, чем должен был бы узнать.
– Басра… И снова Басра… – пробормотал юноша. В голове его словно сложилась мозаика. – О, благодарю тебя, Аллах всесильный и всемилостивый, повелитель правоверных! Тысячу тысяч раз благодарю! Ибо теперь я знаю, что буду делать дальше!
Хасан бросился из библиотеки. Жажда деятельности овладела им после долгих дней спокойствия. Книга так и осталась лежать раскрытой на столе. Вечерний ветерок пытался поиграть ее страницей. Но то был пергамент, и потому лист даже не шелохнулся. Ветерок, обидевшись, опрокинул чернильницу и разбросал по столу перья. И, вполне удовлетворенный своими усилиями, улетел из холодных объятий библиотеки прочь.
Лишь статуя осталась охранять распахнутые страницы и подсыхающую лужицу. Взгляд ее, направленный вдаль, следил за тем, как почти бегом удалялся по дорожке Хасан, приговаривая:
– И, конечно, не забыть солому… Аллах великий, и кошель с деньгами! И меч, который достался от деда…
Вот голос юноши затих вдали. И тогда каменная красавица довольно улыбнулась. О, она как никогда была близка к победе!
Или то была лишь игра света и тени?
Макама двадцать четвертая
Лишь поздно вечером дня, следующего за тем странным днем, Мехмет предстал перед учителем. Был он донельзя грязен, от него разило и его потом, и потом его скакуна. Но, увы, долгая погоня успехом не увенчалась. И сейчас он с досадой рассказывал об этом мудрецу Георгию.
– Увы, учитель, мне не удалось…