— Такси! — Миллс замахал рукой. — Такси!
Возле них тут же затормозил желтый автомобиль.
— К причалу Статен Айленд Ферри, — попросил Гарри, залезая в машину. — И побыстрее пожалуйста.
Дэвид тоже сел в такси и, захлопнув за собой дверцу, оглянулся. К счастью им удалось оторваться от преследования. Через полчаса они уже были в Даун-Тауне. Голдфилд расплатился с таксистом и вылез из машины. Миллс хотел последовать за ним, но Гарри остановил его.
— Поезжай домой, — произнес он.
— А как же… как же ты? — ученый все-таки вышел из автомобиля.
— Я сейчас пойду к Лилиан. Я должен увидеть ее перед тем, как уйду, — ответил Гарри. — А потом постараюсь незаметно пробраться в бункер. Думаю, завтра утром меня уже не будет в Нью-Йорке.
— Значит… это конец?
— Да, — Голдфилд опустил глаза. — Это конец, конец моим скитаниям и мучениям. Кажется, я наконец-то дошел до нее.
— До кого?
— До своей границы света, — Гарри улыбнулся. — А там, за ней начинается новая жизнь.
— Ну почему… — с трудом проговорил Дэвид. — Ну почему я так не хочу тебя отпускать?
— Все будет хорошо, — уверил его Голдфилд. — И спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Я в неоплатном долгу перед тобой. Если бы не ты, мне бы никогда ничего не удалось.
— Не за что, — у Миллса задрожал голос. — Я рад, что смог тебе помочь, Гефестион.
Услышав свое настоящее имя, македонянин поднял на него светящиеся от счастья глаза. В следующую минуту он заключил Дэвида в свои объятия.
— Спасибо! — шептал он. — Спасибо!
— Тебе пора, — Миллс мягко отстранился. — Я не хочу отнимать у тебя те минуты, которые ты можешь провести с Лилиан. И как бы ни было тяжело это сказать, но… прощай.
— Прощай, — проговорил Гефестион. — И прости меня за все.
Повернувшись, он быстрым шагом пошел к дому Тревис. То и дело оборачиваясь, он смотрел на Дэвида, который продолжал стоять возле такси и провожать его взглядом. Как и много раз прежде он прощался со своей прежней жизнью и прощался навсегда. Но еще никогда на душе у Гефестиона не было так тяжело. Мысль о том, что весь тот мир, с которым он уже успел свыкнуться, исчезнет для него навеки, тяжелым камнем ложилась ему на сердце. И больше не было ненависти, не было злости, не было отчаяния, только боль, боль от предстоящей разлуки с прежней жизнью.
Дождавшись, когда его друг скроется в подъезде дома, Дэвид сел в машину и захлопнул дверцу.
— Храни тебя Господь, Гефестион, — прошептал он и назвал таксисту свой домашний адрес.