Дети Вечного Жида, или Увлекательное путешествие по Средневековью (Адлер) - страница 167

Утром этот негодный судья явился ко мне со всеми своими слугами. Я еще спал, ибо читал всю ночь. Утром ко мне вошел Соломон Кохен и сказал, что проклятый судья находится рядом, в большой комнате, и я велел Соломону передать судье, чтобы он посидел и подождал, пока я не оденусь. После этого, добавил я, я выйду к нему. Я умылся, мой слуга помог мне одеться, и я вышел к судье. В его руке было письмо короля, и он зачитал его мне. Там было написано следующее: «Как только это письмо дойдет до тебя, посади посла на корабль, уходящий из Тавиры, и пусть он едет, если же корабля не будет, отвези его в Лазу и поскорее подыщи ему попутное судно; сделай все это не мешкая». Я не поверил судье и позвал Карбалию. Он взял письмо и прочитал, переводя на иврит. После этого судья сказал: «Теперь ты веришь, что я всегда поступал так, как велел мне король, поэтому будь готов через час отправляться в путь. Я пойду к себе и пришлю тебе пять мулов и коня, на котором ты поедешь».

После этого он увидел моего эфиопского слугу и спросил его, кто он – мусульманин или христианин, и слуга ответил, что он – христианин. Услышав это, судья забрал у меня эфиопа, и я ничего ему не сказал. Мы упаковали наши вещи; все то, что я не смог взять с собой, я отдал Карбалии, и еще я подарил ему шелковое платье, которое дал мне р. Иехиэль в Пизе, ибо он помогал мне с самого первого дня, как я приехал в Португалию, и до сего момента. Я также позвал Берантина и его жену, в доме которых я жил и которые относились ко мне и моим спутникам с большим уважением, и отдал ему прекрасную шпагу, а его жене – два кольца из золота и одно – с бриллиантами, стоившие вместе 20 дукатов, а также красивое новое платье, украшенное жемчугом, стоившее 10 дукатов, и еще три шелковых отреза на платье, стоившие 10 дукатов. Это была моя благодарность за их доброту и все расходы, которые они понесли, когда я приехал в Тавиру в первый раз, ничего при этом с меня не спросив.

После этого судья прислал мулов, которые должны были везти мои вещи, и дал мне очень плохого коня, на котором я не мог ехать, поэтому я пошел пешком к дому судьи; увидев это, он отдал мне своего коня, а сам уселся на мула, и все марраны пришли в беспокойство; все они плакали: мужчины, женщины и дети. Мы выехали из Тавиры в полдень; нас сопровождали негодяй судья и его слуги, а также эфиоп-слуга, которого он у меня забрал. Вместе со мной ехал Карбалия и старый марран, а еще слуга, который одевал меня, и Соломон Кохен. Ночью мы прибыли в Фаро. Судья хотел, чтобы мы провели ночь не в доме маррана, а у христианина, и один почтенный христианин приготовил для нас прекрасный дом, кровати и все необходимое. Мы пробыли здесь до утра; встав с постели, я принялся читать утреннюю молитву, а судья отправился в Лазу, чтобы найти для нас корабль, и взял с собой эфиопского слугу. Мы были в доме христианина около восьми дней. Из Тавиры ко мне приезжало много марранов, и я говорил им: «Не бойтесь за меня, будьте сильны и мудры в своих действиях. Со мной Бог, Он поведет меня и укажет мне правильный путь». Наконец судья вернулся из Лазы и велел нам ехать туда, ибо там стоял корабль, отплывавший в Леггорн; он велел тамошнему судье приготовить для нас все необходимое, а он сам приедет после нас. Мы в тот же день выехали из Фаро; со мной ехали Карбалия, старик марран и слуга. Шел сильный дождь; ночью мы прибыли в деревню, расположенную под стенами большого города, и остановились у городских ворот; наш багаж был выгружен, и мы пробыли здесь около получаса. Ко мне явились двое уважаемых судей и все деревенские жители, очень почтенные люди, и судья сказал мне: «Мы приготовили для вас прекрасный дом, пойдемте с нами». Я пошел с ними, и они приготовили для меня отличную кровать. В этом доме Соломон Кохен накрыл на стол, и мы поужинали. Я провел здесь ночь; утром я встал, умылся, оделся и стал молиться. Я находился во внутренней комнате, а рядом, в большом зале, собрались судьи и все жители деревни, мужчины, женщины и дети. Они попросили меня показать им мои знамена. Соломон Кохен и Карбалия принесли и развернули их, и жители деревни стали восхищаться ими. Потом привели лошадей, и мы покинули эту деревню, сопровождаемые всем ее населением; так мы подъехали к большой реке, выплатили погонщикам мулов положенные им деньги, и они погрузили все наши вещи на судно. Мы поднялись на это судно и приплыли на нем в большой город под названием Вилла-Нова (Ди Порто-Майо), стоявший на берегу реки. Наш багаж сгрузили на берег, и я тоже съехал туда, и все жители города, мужчины, женщины и дети, и судьи пришли посмотреть на меня. Проклятый судья из Тавиры написал им, чтобы они не пускали нас в дома марранов, а только в дома христиан, чтобы не спускали глаз с марранов и не позволяли им навещать меня. Они не должны были допустить, чтобы марраны беседовали со мной. Городской судья прислал за нами своего слугу, и тот отвел нас в дом одного христианина, который стоял за стенами города. И все люди вошли вслед за нами, а четыре маррана явились к нам из Вилла-Новы, и я сказал им: «Идите с миром из-за этого негодяя», и мы провели в этом доме ночь четверга. Когда я спал, к нам пришли судьи, чтобы проверить, не остался ли здесь кто-нибудь из марранов. После их ухода Карбалия и Соломон Кохен рассказали мне об этом. Если бы я знал, что они обыскивали дом, я бы бросился в драку, но я спал и ничего не слышал, так что хорошо, что так получилось. Утром судья привел нам мулов, а мне дал коня; я сел на него, и мы поехали в город Лазу. Все судьи, мужчины, женщины и дети Лазы вышли встречать меня и привели в дом одного христианина; сюда же доставили и наши вещи. Судьи захотели увидеть знамена. Я развернул их перед ними, и вся знать и богачи города явились поглядеть на них и сильно восхищались ими. И судья сказал: «Видишь это письмо от главного судьи, в котором он требует, чтобы мы не подпускали к тебе марранов». И я ответил им: «Я не желаю ни марранов, ни христиан, ибо между ними нет никакой разницы. Если они придут ко мне по своей собственной воле, пусть входят, если же они не захотят меня видеть, я не расстроюсь. Я не собирался звать их в гости, но и запрещать им приходить ко мне тоже не буду». Судьи ушли, а мы прожили в доме христианина восемь дней. После этого судьи пришли ко мне и сказали, что я должен сесть на корабль, пришедший из Кускини (?), ибо он на следующий день отплывает, и я сказал им: «Я обдумаю это известие и после полудня дам ответ». Но тут ко мне явились христиане и марраны и сказали: «Не ходи на этот корабль, ибо матросы на нем – убийцы», и я ответил судьям, что по разным причинам не хочу плыть на этом корабле. И они сказали: «Тогда мы отвезем тебя насильно», но я ответил: «Я не поеду туда ни под каким видом». Судьи ушли, сильно разозлившись на меня, но в ту же ночь приехал Христополи, который привез мне письмо короля. В нем король писал вот что: «Я разрешил тебе остаться на два месяца, а ты живешь уже четыре и убеждаешь марранов вернуться в иудаизм. Каждую неделю от судей Тавиры ко мне приходят письма, в которых рассказывается о твоих шашнях с марранами. Я знаю, что ты вытворял в моем присутствии, а еще больше – за моей спиной. Я не хочу делать тебе зла, ибо ты говорил, что приехал сюда из любви ко мне и ради моей выгоды, поэтому я не верил тому, что говорили о тебе сплетники, и я говорю тебе: езжай с миром и возвращайся в свою страну. Поэтому, как только это письмо дойдет до тебя, езжай с миром и не медли».