Я застонал. Хармиона посмотрела на меня печально и продолжила:
– Когда Клеопатра поняла, насколько велик был заговор и насколько глубоки его корни, разветвленные по всей стране, ее охватило сильное волнение. Сначала она хотела бежать в Саис или тайно уплыть на Кипр, но я убедила ее, что все пути уже перекрыты и по дороге ее поймают заговорщики. Тогда она сказала, что подошлет к тебе убийц, и я не отговаривала ее, полагая, что она так и сделает, ибо в ту минуту я радовалась тому, что тебя убьют… Хоть и знала, что после этого выплачу свое сердце на твоей могиле, Гармахис. Помнишь, что я только что сказала? Месть – это стрела, которая часто разит того, кто ее пускает. Так и случилось со мной, ибо после того как я ушла, и до того, как ты явился к ней, она придумала другой, более коварный план. Боясь, что твоя смерть сделает пламя восстания еще яростнее, она решила, что если привязать тебя к себе, представить все так, будто ты оказался предателем, и тем самым оставить остальных заговорщиков в сомнении, это под корень подрубит основы заговора и устранит надвигающуюся опасность. Она ударила в единственное уязвимое звено могучего заговора, и… Нужно ли продолжать? Ты и сам знаешь, Гармахис, как она победила. Разящее копье мести, брошенное мной, опустилось на мою же голову. Ибо наутро я узнала, что мое преступление было напрасным, что мое предательство было приписано бедному Павлу, и что я погубила дело, которому поклялась быть верной, а мужчину, которого любила, отдала в руки распутной царице.
Она замолчала и низко опустила голову, но я ничего не ответил, поэтому она продолжила:
– Я расскажу обо всех своих преступлениях, Гармахис, а потом суди меня. Вот что случилось дальше. Со временем Клеопатра почти полюбила тебя и даже действительно думала сделать тебя своим законным мужем и разделить с тобой трон. Ради этого она пощадила жизни тех заговорщиков, о которых узнала. Она рассчитывала, что если сочетается с тобой браком, то так сможет добиться любви народа Египта и привлечет на свою сторону знатных египтян, которые ненавидят ее и всех Птолемеев. И тогда она еще раз заманила тебя в свою ловушку, и ты безрассудно открыл ей тайну сокрытых сокровищ Египта, которые она теперь тратит на ветер, стремясь покорить сластолюбивого Антония. Правда, если быть честной, надо признать: тогда она действительно собиралась сдержать слово, стать твоей супругой и посадить тебя на трон рядом с собой. Но в то утро, когда к ней за ответом пришел Деллий, Клеопатра призвала меня к себе, все рассказала – ибо очень высоко ценит мой ум – и спросила у меня совета, как поступить: бросить вызов Риму, объявив ему войну, и сочетаться с тобой браком или же оставить эту мысль о войне и отправиться к Антонию. И я – узнай всю глубину моего падения! – я, снедаемая отчаянной ревностью, чтобы не видеть ее твоей женой и тебя ее возлюбленным повелителем, сказала, что ей нужно непременно плыть к Антонию. От Деллия мне было известно, что, если они встретятся, этот мягкотелый Антоний падет к ее ногам, как созревший фрукт, что и случилось. Ты сам видел, чем все закончилось. Я показала тебе финал моего представления. Антоний влюбился в Клеопатру, а Клеопатра влюбилась в Антония, а ты лишен всего, жизнь твоя висит на волоске, и мне воздалось по заслугам, ибо сегодня из всех женщин в мире я самая несчастная. Когда я увидела сейчас, как разбилось твое сердце, мое сердце тоже не выдержало и разбилось вместе с твоим. Я почувствовала, что больше не смогу нести тяжкий груз своих преступлений, и поняла, что должна во всем признаться и понести наказание.