Летит стая за стаей, лента за лентой, и эти журавлиные ленты под небом разве только встречный ветер всколышет, а вожак впереди и крылом не дрогнет, и тревожного знака не подаст молодым, когда стосковавшийся в серой шинели мужик приложится желтой щекой к ложе винтовки, мушку на вожака наведет, потом зажмурит от солнца глаза и дернет курок:
В белый свет, как в копеечку…
Подморгнет товарищу, упершему в землю глаза, и тоже в землю молчаливую уткнется и больше не взглянет на небо с журавлиными лентами в синей косе…
Разорвет их только разве поутру да в вечер железная птица, вылетевшая из-за немецких берегов на разведку…
* * *
Пошел Зайчик к штабу полка и начал раздумывать, куда ему лучше сейчас заявиться — в штаб или прямо идти в свою роту.
К командиру пойти — налететь на разгоняй, в роту — на распаляцию к Палон Палонычу! Да и где теперь рота, тоже не известно, хоть и насидели место, а за такой срок все может случиться!..
«Пойду лучше к Пек Пекычу», — подумал вдруг Зайчик, вспомнивши давнишнюю славу у нас старшего писаря Петра Петровича Дудкина, который тайно ворочал всеми полковыми делами.
«Только скверно: денег нет ни копейки…»
Сунулся он в карман гимнастерки, не завалилась ли где какая бумажка, нащупал в углу катушок, вытащил, развернул: сторублевка.
«Это Клаша, наверное, — подумал Зайчик, — а может, и та… впрочем, сейчас это не важно…»
Было еще довольно раннее утро, писаря еще не вставали, и Пек Пекыч в отдельном своем помещении в постели лежал, как генерал.
Зайчик постучал к нему и вошел. Пек Пекыч и головы не поднял…
— Доброе утро, Петр Петрович, — сказал Зайчик, присевши к нему на кровать, и руку ему протянул, в которой ловко был зажат катушок, — выручайте, голубчик…
Пек Пекыч глаза чуть приоткрыл, катушок учуял ладонью, сунул его себе под подушку и недовольно сказал:
— Откуда же это вас присадило?.. Я вас исключил…
— Как исключил!..
— Без вести.
— Как же, Петр Петрович, голубчик, надо бы это исправить!..
— Да, конечно, не беспокойтесь: будет все в самом наилучшем виде.
— Вот и ладно.
— Завтра же водворим на прежнее место…
— Вот и ладно: поменьше бы только хлопот да представлений!
— Уж будьте — уверочки…
— К полковому ходить?..
— Ни-нни… — Пек Пекыч поднял маленький пальчик, — обтакается так: он, ваша светлость, и так как очумелый!
— У него больные печенки.
— Нет, это от двинской воды. Разве вы ничего не знаете?
— Петр Петрович, я ведь только что…
— Понимаю, у нас, батенька, следствие, суд будет!
— Вот как, с чего бы это? Казалось — командир не из последних: «Георгия» носит.
— Только что разве вот Жоржик поможет. Кажется, за все ваш Таракан будет платиться усами…