Стол отбежал со средины к стене, видно ища у нее приюта, но она навалилась на него, и у стола под тяжестью перепутались ножки, а на походной койке развалился поперек большой комель от бревна, выскочивший, словно с испугу, из стенки.
— Ваше высоко! Ваше высоко! — зашептал Иван Палыч, не попадая зуб на зуб. — Живы аль нет?.. Миколай Митрич, родимый, слышите, что ль?..
Но Зайчик не шевельнулся. Разметалась под ним шинеленка, и один сапог по колено уже завалило сверху песком.
Подобрался Иван Палыч на локтях к лежащему Зайчику и тронул его за рукав, рука подалась, потянул ее Иван Палыч — теплая, слышно даже, как под кожей стучит кровь, перепуганная смертью, лицо бледное, только у мертвенных губ жалобно застыла тихая улыбка.
«А ведь жив! Жив! — радостно подумалось Иван Палычу. — Ей-богу, только половину мертвый! Скажу, голыми руками командира откопал!»
Подхватил Иван Палыч Зайчика одной рукой наперехват и, трудно дыша и обливаясь потом от усилия и страха, что вот теперь, в последнюю минуту, блиндаж и обвалится, стал пятиться к выходу. Зайчик покорно за ним подавался, чертя по полу головой и обдавая Иван Палыча тяжелым перегаром.
«Так бы пьяненький на тот свет и заявился, святых-то всех бы пересмешил, чудная душа, — думает Иван Палыч, учуяв этот душок, — вижу вчера, что нарезался через меру!»
Выкарабкался Иван Палыч на волю, уклал Зайчика под ноги и стал оттирать ему снегом виски и затылок. Зайчик чуть шевельнул рукой, приподнял ее, как будто падал и хотел в этом падении ухватиться за штанину Иван Палыча, показалось, открыл красные набухшие веки и одну секунду поглядел на сапоги Иван Палыча непонимающими глазами, в которых еще не обсохли и тихо теплились вчерашние, совсем Иван Палычу непонятные слезы.
— Ваше высоко! Ваше высоко! — радостно вскрикнул Иван Палыч, но Зайчик только передохнул и снова крепко зажмурил глаза. — Отойдет авось… отойдет; первый снег, он лучше лекарства помогает, быть тебе, Иван Палыч, теперь кавалером!
Взвалил Иван Палыч Зайчика на плечо и, прикрываясь им на дурной случай от немецкой пули, во весь рост, не сгибаясь, пошел по окопу, откидывая перед собой чудную, ни на что не похожую тень.
Встало солнце: кругом горели снега!
1922–1923 гг.