Джозайя поднял воротник плаща, пряча лицо от друзей, и пошел следом за Майклом.
– Всего лишь упражнение в защите и стратегии, джентльмены, – бросил он на ходу. – Да, не более того.
Еще больше помрачнев, Джозайя вышел на улицу. Яростный водоворот мыслей приводил его в смятение и расстраивал не меньше, чем темные тени, которые сегодня застилали всю левую сторону. Слова Майкла оказались слишком близки к болезненной правде, а Радерфорд не из тех, кто утаивает свое мнение.
Но Джозайя не мог возразить другу, не выдав свою тайну и не пожертвовав остатками гордости. Он не забывал о грозящей «Отшельникам» опасности, но высказывание Майкла было справедливым. Нельзя отрицать, что в последние месяцы он, Джозайя, почему-то решил, что если игнорировать проблему, то появится возможность ее избежать. В холодном мире зимнего Лондона было трудно вообразить, что драма с наемными убийцами и «священными сокровищами» могла бы существовать. Даже теперь она не казалась реальной – несмотря на все, что случилось с его друзьями.
«Мне следовало быть осмотрительнее, – говорил он себе. – А может, я и впрямь… немного ослеп? Да, наверное… Я уже настолько смирился с надвигающейся темнотой, что посчитал бы милосердием, если бы из тени выскочила вооруженная ножом темная фигура…
Смирялся – пока не встретил Элинор. И теперь я ослеплен ее колоритом, ее красотой. Радерфорд прав: я эгоист».
Наконец-то признав это, Джозайя с тяжелым вздохом пробормотал:
– Я хочу большего, а не просто закончить полотно. Я хочу ее. Хочу жадно, безумно…
Такое открытие не принесло ему успокоения, так как это выходило за пределы возможного. Джозайя поклялся не прикасаться к ней, ибо мисс Элинор Бекетт не того сорта женщина, чтобы позволить ему даже намек на вольность. Вероятно, по этой… и многим другим причинам она так сильно его привлекала. В человеческой природе стремиться к запретному плоду, а Элинор для него, конечно же, запретный плод. Даже если бы он не балансировал на грани грядущего бесцельного прозябания, ее твердая приверженность приличиям делала его положение ужасным при его-то репутации художника со странными эстетическими взглядами и сомнительной моралью.
А то, что он слепнет… Это только усугубляло дело.
Не имеет значения, что у него огромное состояние и хорошее происхождение, – все равно он стал бы для нее обузой.
Если она узнает его секрет, то, возможно, станет приходить к нему из жалости. Или убедит себя в том, что ее христианский долг – заботиться о нем. При этой мысли Джозайя в досаде передернул плечами. Ведь в своих фантазиях он по-прежнему был здоров и полон сил. Но фантазия – это одно, а реальность – совсем другое…