Но в сон не клонило. Наоборот! Никогда еще в жизни не чувствовал себя Григорий таким энергичным и бодрым. Былой его гайворонской флегмы как не бывало.
Он осмелился попроситься на корму, за руль. Но Володька, видимо, не желал выпускать из рук командования. Он даже не ответил сразу на просьбу, продолжая с напряжением вглядываться в мину, которая, поддразнивая своих преследователей, приплясывала, как дурочка, в отдалении на крутой волне.
Лишь спустя некоторое время Володька удостоил друга ответом:
— Захекался на веслах? Мозоли себе на ручках натер?
Григорий промолчал. При чем тут ручки, захекался? Готов грести хоть до самого Севастополя. Просто ему захотелось, чтобы мина была перед глазами. Надоело то и дело на нее оглядываться.
Его охватил азарт охотника, всепоглощающий азарт, никогда еще до этого не испытанный.
— А дэ вона зараз, Володька? Далэко? Нэ загубы, дывысь!
— Не упущу, смотрю, — снисходительно уронил Володька.
Но он все-таки упустил ее.
Слишком уж фосфоресцировало море, вдобавок еще и переливалось, искрилось, присыпанное звездной пылью. Поди разберись: мина то высунулась из-за волны, сама волна сверкнула гребнем или дельфин спинкой? Звездный ли отблеск промелькнул там, вдали, блик ли это возник на гладкой черной макушке мины?
Володька встревожился, даже привстал с банки, завертел головой в разные стороны. Мины нет. Нет ее, и все!
Но где же она? Берег — справа по борту. Вон явственно видны торчащие из воды, оголяющиеся лобастые камни. Не за тем ли камнем спряталась мина?
— Правым греби, левым табань!.. Да поворачивайся ты!
Однако Григорий и сам понимал, что надо поворачиваться. Пыхтя от усердия, он с лихорадочной быстротой заработал веслами, спеша изо всех сил, боясь упустить эту чертову мину.
— Стоп! — отчаянным голосом закричал Володька. — Вот она! Табань! Табань!
Григорий невольно обернулся. Мина оказалась совсем близко, неожиданно близко. Она словно бы выглянула из-за оголяющегося камня метрах в пятнадцати-двадцати от ялика, удовлетворенно кивнула, а потом подмигнула мальчикам — многозначительно-зловеще.
— Табань, Грыцько! — услышал еще раз Григорий, навалился грудью на весла, но…
Грохота он уже не услышал, не успел услышать, увидел только пламя. Почему-то оно было сбоку и в то же время внизу. Море под Григорием длинно сверкнуло…