Воскресные дни друзья проводили обыкновенно на монмартрских холмах. Однажды в трактире у них случилась ссора с мушкетерами. Один из них вспомнил, что как-то видел Зефиру на улице Сент-Оноре. Встретив девушку в обществе простых рабочих, мушкетеры захотели ее отбить. К счастью, силы у противников были равные: мушкетеров было трое, а друзья в тот день пришли вместе со своим квартирным хозяином зеленщиком; но мушкетеры были при шпагах, а Никола и Луазо безоружны. Зато зеленщик, почуяв неладное, притащил из кухни длинный вертел.
— Берегись, негодяй! — заорал один из забияк при виде этого орудия. — Мы дворяне и засадим тебя в Шатле.
— Вы бесчестите ваше имя и военный мундир! — крикнул Никола.
— Нашел о чем говорить!.. Сами водятся с кем попало! Спросите-ка у этой вашей Зефиры, кто ей милее: дворянин или рабочий?.. У нас есть золото, красотка! — добавил мушкетер, позвякивая кошельком.
Защитники Зефиры старались избежать драки, но эти слова вывели Луазо из себя.
— Какая гнусность! — воскликнул он. — Вы совершили тяжкое преступление… Вы насмеялись над возвратом к добродетели.
— Вот еще! — фыркнул мушкетер, выпивший больше других. — Нашли добродетель! А эта красотка тоже из добродетельных?
И он попытался обнять Зою. Луазо резко оттолкнул его:
— Я требую уважения к невесте гражданина! (Дело происходило в 1758 году.)
— Гражданин! — расхохотался мушкетер. — Так говорят только в Женеве… Ты часом не гугенот?
В ответ Луазо схватил табуретку и ударил его; началась драка. Зефира и Зоя пытались разнять дерущихся, но им это не удавалось. Зеленщик очень ловко орудовал вертелом, и мушкетерам пришлось несладко, но тут подоспела стража. Никола вошел в такой раж, что продолжал размахивать стулом. Луазо остановил его, и Никола оставалось лишь унести из залы лежавшую без чувств Зефиру. Когда прибыл полицейский комиссар, мушкетеры, чтобы выгородить себя, стали утверждать, что серьезный молодой человек в черном (Луазо) — протестантский пастор; они говорили, что подоспели как раз вовремя, чтобы разогнать еретиков, слушавших его проповедь. Комиссар поверил и приказал надеть на Никола и его друзей наручники, грозя им виселицей, но тут один из мушкетеров, не такой пьяный, как остальные, соизволил наконец признать, что он и его спутники слегка погорячились.
— Вот подлинное великодушие, — восхитился комиссар. — Сразу видно людей благородного происхождения.
— По правде говоря, как почитаешь, что сочиняют подлые писаки, хочется плюнуть на свои дворянские привилегии, — сказал мушкетер рабочим.
Но, уходя, добавил с прежним высокомерием: