– А бардак кто здесь за тебя убирать будет? Пушкин?
Слава молча и сноровисто собрал белье и уложил его в специально выделенный для него ящик в шкафу, сполоснул кружки, вытряхнув в ведро толстый слой заварки, выключил компьютер, ладонью смахнул крошки. Эти нехитрые действия его успокоили.
– Пантелеич, да не ругайся ты на меня – прогудел он смущенно – ничего ж криминального нет. Ну, переспал я с девочкой – хорошая девочка, надо сказать, ты ж понимаешь, дело такое. Кроме нее тут никого не было и не будет. А шалман мы тут не устраиваем, что зря Степаныч гонит. Ты ж знаешь, я не пью. Все чинно-благородно…
– Чинно – благородно – изобразил директор Славин низкий и глухой голос. – Тебе, вместе с ключами, какая задача была поставлена? Не пить, не дебоширить, не блядствовать.
– Пантелеич, веришь – нет – не пил, не дебоширил, не блядствовал.
– А кто это отсюда убежал, товарищ солдат? Кто выскочил из расположения части? Не блядь ли?
– Петр Пантелеич – угрюмо проговорил Слава, тяжело глядя директору в глаза – я вас уважаю, и я вам благодарен за то, что вы дали мне возможность работать на сменах… но не надо ее так называть. Я эту девушку люблю. У нас с ней все серьезно. И если вы еще раз такое про нее скажете, я могу не сдержать и ударить вас. Извините.
Петр Пантелеич – дородный, седой, краснолицый, в дорогом плаще и костюме, с солидным кожаным портфелем у ног, влажным глазками пьяницы и заслуженным пористым красным носом даже откинулся назад, потом развел мясистые ладони.
– Ну ладно, Славик, извини. Раз ты к ней так серьезно…невеста, значит? А что же вы в другие дни? Где вы это… это самое…
Слава некоторое время неподвижно смотрел на директора, остывая, потом шумно выдохнул и улыбнулся.
– Когда у меня, когда у нее. Ну так этого самого… которое это… его ж много не бывает. Так что не обижайся, Петр Пантелеич. Это тебе гад Степаныч настучал, что ты в такую рань приперся? А приехал бы ты вовремя, тут никаких следов нашего пребывания не осталось бы. Ни кусочка, ни крошечки. Все, Пантелеич? Инцидент исчерпан?
– Ладно – добродушно пробурчал директор. – что с вас взять. Иди домой, отдыхай. Устал, небось, всю ночь трудился…
Директор грузно встал, подошел к столу, и вдруг, повернувшись, добавил.
– А все-таки жаль, что ты не пьешь. Поговорили бы мы с тобой за бутылочкой коньяка по-мужски. О бабах.
Ася чувствовала себя виноватой – что, в общем-то, бывало с ней нечасто. Она была настоящим ребенком девяностых – времени, когда на развалинах страны появилась молодая поросль, с жадностью впитывающая в себя все новое. Во главе угла стоял успех – и, в самом деле, никого не интересовало, какими способами этот успех оказался достигнутым. Цель оправдывает средства, деньги не пахнут, если не нам, то никому… она добивалась желаемого всегда, чего бы это не стоило. И привыкла смотреть на неудачников – на тех, кого неудачникам считал ее круг – свысока. Слава не был исключением и их неестественная связь поддерживалась, в основном, ее стараниями. Непредсказуемый охранник со своими бредовыми идеями вызывал у нее в первую очередь гнев, а потом уже – мощное плотское влечение. Она злилась на себя за первый ночной визит, но ничего уже поделать не могла. Планы по унижению странного человека необъяснимым образом поворачивались против нее. В мечтах и расчетах все было просто – опьяневший люмпен начинает распускать руки, она легко и изящно осаживает его, напоминает про место, которое он занимает в мире и что к владелицам дорогих машин ему лучше даже не подходить. Потом ловит тачку и уезжает, отомщенная. Но в определенный момент, когда напарник Славы, испитой болтун и пустозвон, уже клевал носом, а сама жертва собиралась уходить спасть – все не так, все не так!! – она вдруг поняла, что хочет этого человека неодолимо.