Марлин даже не улыбнулась.
— Почему? — спросила она голосом, звучавшим на октаву выше обычного и, наклонившись, схватила сестру за руку. — За тобой кто-нибудь следил?
Грейс успокаивающим жестом накрыла ладонью горячие пальцы сестры. Глаза Марлин смотрели устало и напряженно. Как бы новости, которые она принесла, не стали последней каплей!
Сестра, как и сама Грейс, тоже считала, что Ричард Слейд был виновен в смерти Джо. Рич, которому следовало находиться на складе в ту ночь, почему-то оказался совсем в другом месте. Джо умирал, а Слейд в любовном гнездышке Рейчел пользовался ее дешевыми услугами. Этого сестры Мэдок никогда не простят ему!
— Марлин, ты была права насчет отца, — осторожно призналась Грейс. — Он кое-кого нанял.
— Я так и знала! — воскликнула Марлин. — Детектива?
Грейс кивнула.
— Хуже того! Это не простой детектив, — она крепче сжала руку сестры, — а Ричард Слейд!
Грейс ожидала вспышки гнева, даже ярости, но реакция сестры была совсем иной. Какое-то мгновение Марлин смотрела на нее, словно не веря своим ушам, а потом издала тихий стон, такой тихий, что, казалось, это просто прошелестела листьями старая пальма под окном.
— Ричард Слейд…
Ее пальцы, зажатые в руке Грейс, задрожали. Создалось впечатление, что Марлин вот-вот упадет: если ее ноги так же слабы, как и эти трепещущие пальцы, они не выдержат веса тела. И Грейс приготовилась подхватить сестру. Но Марлин неожиданно вырвала руку и не говоря ни слова прошла в ванную комнату, захлопнув за собой дверь.
Оставшись в кухне одна, Грейс попыталась уловить смысл происходящего. Неужели все это только из-за того, что она назвала имя Рича?
И тут сквозь тонкие стены Грейс услышала, что Марлин стошнило. Не зная, что делать, она смотрела на дверь ванной, охваченная жалостью и недоумением. Реакция была бурной — слишком бурной даже для Марлин.
Боже мой, да что же такое творится?!
Казалось, приступу тошноты, как ночному кошмару, не будет конца, но наконец послышался звук льющейся воды. Дверь медленно отворилась, и показалась Марлин, бледная, как ее пеньюар. На лице какое-то непонятное выражение — смесь страха и стыда.
И тут Грейс все поняла.
— Марлин, — сказала она голосом, который не узнала сама. — Марлин, ты беременна?
Часом позже они сидели в шезлонгах так близко к воде, что каждая накатывавшаяся волна омывала их босые ноги. Марлин казалась спящей, голова ее была откинута, глаза плотно закрыты, но костяшки сцепленных пальцев побелели. И Грейс поняла, что сестра молча сражается с обуревающими ее чувствами.
Увидел бы ее сейчас отец! Одно это тягостное молчание, без сомнения, пробило бы его жестокость. Интересно, что могло вызвать в ней подобную перемену? Неужели страх?