«Кончить с тобой в последний раз. Кончить, уже разлюбив тебя и собираясь тебя покинуть. Кончить, думая о другом мужчине. Кончить, чтобы похоронить нашу семейную жизнь, как мальчишки хоронят свою невинность в объятиях проституток».
Я кончила. Пьер не знал, что это была не любовь — это было прощание. Но я знала, и только это имеет значение.
Я никогда не расскажу тебе ни об этой ночи, ни о полученном мной удовольствии, Морис. Ты бы этого не понял: у тебя слишком цельный характер. Есть ночи и дни, о которых лучше умолчать, чтобы не причинять боль тем, кого любишь. Я люблю тебя, Морис. Теперь — еще больше. Я знала о твоих надеждах, хотя ты мне ничего не говорил. Я вернусь… уже скоро. Мне нужно лишь немного времени, чтобы безболезненно обрубить мои парижские корни. Со вчерашнего дня я к этому приступила. Но они еще крепки. И так сильно вросли в землю, что мне потребуется работать не покладая рук.
Я люблю тебя. Хочу разделить с тобой всю жизнь, все дни и все ночи.
Я люблю тебя — это так же ясно, как дважды два четыре. Я вернусь… скоро.
ПАТРИК Суриаль выбрал для еженедельного заседания послеобеденное время в среду, вместо классического утра понедельника. Когда однажды концептуальный редактор спросил его о причинах такого выбора, Суриаль ответил: «В уикэнд ты отсыпаешься, трахаешься… Как и все остальные. Вкуснее ешь, больше пьешь, короче, отрываешься. Если ты к тому же ходишь к шлюхам и закидываешься колесами, на кого ты похож утром в понедельник?»
Однако истинная причина заключалась в его собственных проблемах со здоровьем, которые сильнее всего давали о себе знать воскресными вечерами. Он был мучеником стиля. Он не мог позволить себе в понедельник утром выглядеть перед всеми старой развалиной.
Патрик Суриаль жил на улице Кампань-Премьер, в четырнадцатом округе Парижа. У него был особняк с садом, стоявший в глубине двора доходного дома начала двадцатого века. Сад зарос густой травой. Суриаль никогда им особо не занимался. Ему больше нравилась запущенность естественной природы. Соседи часто возмущались и говорили, что сожгут всю траву. Тогда Суриаль нанимал газонокосильщика. Приятели называли его жилье сумасшедшим домом. Внутренних стен и потолков там не было. Вместо них по проекту Суриаля из выступов и перегородок на разных уровнях были сооружены какие-то подобия висячих мезонинов. Над ними был общий потолок высотой в пятнадцать метров. Из большого глиняного горшка в центре холла рос гигантский кактус в пять метров высотой. В мезонинах зеленели и цвели пальмы и другие экзотические растения. От этого дом напоминал тропическую оранжерею — влажность была такой же. Подобно тому как хозяева обычно говорят: «Здравствуйте», встречая гостей, Суриаль приветствовал своих визитеров: «Я Тарзан, ты Джейн». Эта фраза звучала почти автоматически, и никто уже давно не обращал на нее особого внимания.