Лени с энтузиазмом приступила к съемкам «Олимпии». Вся съемочная группа поселилась в замке Рувальд, где дважды в день, как и при съемках «Голубого света», Лени проводила «летучки», внося в свои малопонятные кому-либо еще заметки, которые она называла «манускриптом», многочисленные изменения. По окончании дня она, не жалея сил, садилась разбирать фотографии, диктовать письма помощникам, записывала пришедшие в голову идеи. Ее работоспособность поражала абсолютно всех. Лени сама решала, где будут стоять камеры, звукозаписывающие аппараты.
Вскоре предстояла съемка первой сцены с эстафетой факела. Ее снимали в Афинах. Когда Лени увидела алтарь, на котором должен был зажигаться Олимпийский огонь, то пришла в ужас – он выглядел очень примитивным, к тому же вокруг была куча машин и мотоциклов, что совсем не было похоже на Древнюю Грецию. Пока Лени давала команду операторам, как же снять злосчастный алтарь, повсюду уже раздавались восторженные возгласы – сквозь толпу пробирался первый бегун с факелом. Его сопровождали автомобили, что делало съемку невозможной. Лени поняла, что если сейчас они будут просто снимать эстафету передачи огня, то это будут документальные кадры. Тогда она решила организовать постановочную съемку на стадионе, выбрав для этой цели одного из бегунов по имени Анатоль, оказавшегося русским. Лени он показался чрезвычайно симпатичным и, как она считала, именно так должен выглядеть греческий атлет. По окончании съемок с огнем киногруппа вернулась в Берлин.
Олимпийские игры открылись 1 августа 1936 года. В шесть часов утра вся съемочная группа уже была на ногах и знала, что делать. В первый день Олимпиады должны были быть отсняты торжественное вступление делегаций на стадион, прибытие бегуна с факелом, приветственная речь Гитлера, сотни взлетающих в небо голубей. Съемки соревнований велись с аэростата, с надувных лодок, были построены рельсовые дорожки для операторов, участникам конного многоборья привязали к седлам небольшие камеры, заряженные пленкой длиной всего в пять метров, во время тренировок бегунам привязывали на шею корзинку с камерами. Лени не успевала за всем следить, Игры она так и не видела. Она бешено носилась от одного оператора к другому и, если ей казалось, что что-то снимается не так, кричала на весь стадион – в этом была она вся.
За Олимпиаду немецкие спортсмены выиграли 33 золотые, 26 серебряных и 30 бронзовых медалей. Все шло отлично, пока вдруг судья в соревновании метателей молота не решил отозвать оператора, снимавшего спортсменов в движении на специально построенных для этого рельсах. Ему показалось, что съемка мешает спортсменам. Согласие на прокладывание рельсов для камеры дал Организационный комитет, да и сами метатели не возражали. Лени не могла смириться с потерей ценных кадров в драматической дуэли между Бласком и Хейном, и яростно, словно фурия, отшвырнула судью, назвав его скотиной. Она часто страдала неконтролируемыми припадками злости, доставшимися ей по наследству от бешеного отца. Судья немедленно побежал жаловаться начальству. Конечно, тут же на горизонте появился и Геббельс, довольный, что наконец-то произошел инцидент, из-за которого Лени можно отстранить от работы. Ледяным тоном он запретил ей появляться на площадке. Когда же она невозмутимо пригрозила, что пожалуется Гитлеру, то он прошипел: