— Смотри, кто идет.
— Рауль!.. Жан!..
Оба брата обняли свою подругу с легким замешательством, которое она развеяла, обняв их со счастливым смехом. Жан не смог удержаться от крика.
— О! Прости меня, я забыла… Тебе не очень больно? Ты сильно страдаешь? Это серьезно?
— Нет, но это еще болезненно.
— Жану очень повезло. Еще чуть-чуть, и он получил бы пулю прямо в сердце. Камилла, мы безумно рады видеть, что вам стало лучше. Как дела у Шарля?
— Он здесь со мной.
Продолжая разговор, они пришли во двор к Фо, где стояли столы и скамьи. На них уже сидели партизаны, с нетерпением ожидавшие начала трапезы. Они уступили место двум молодым женщинам, но Леа предпочла сесть в тени липы с братьями Лефеврами. Камилла поместилась рядом с Шарлем, тарелка которого была уже наполнена.
Обед прошел очень весело и был вполне оценен гостями. Сменившиеся часовые смогли в свою очередь отведать то, что великодушно оставили им их товарищи. Чтобы дополнить небольшие порции баранины с фасолью, мадам Фо подала двойные порции пастиса и пирог, который удался ей, так же как и ее знаменитая баранина. Когда стали убирать со стола, Леа поднялась и убежала в ригу, увлекая за собой Рауля.
— Обними меня.
— Но… Жан?
— Молчи. Он ранен… Обними меня.
Они опустились на сено и на некоторое время забыли обо всем на свете, отдались во власть наслаждения, получаемого от удовлетворения своей плоти.
Вечером партизаны возвратились в свои лагеря, а отец Дельмас отправился в Бордо на мотоцикле, реквизированном в лангонском гараже.
Необычно теплая ночь конца мая 1944 года словно принадлежала священнику, ведшему свою машину по холмам, покрытым виноградниками. Было по-летнему душно. Прекрасная погода для винограда, но губительная для других культур, жестоко страдавших от недостатка воды. Несколько зарниц заронили надежду на дождь, но гроза прошла мимо.
Проезжая через лесок у подножия холма, Адриан Дельмас был одурманен сильным запахом мха и мяты, и холодной сыростью подлеска. Его во время прогулок всегда поражала суровость и неприступность этих мест с лесистыми ложбинами, закрытыми от неба и солнца, ощетинившимся враждебным кустарником, предательскими корнями, ямами со стоячей водой, населенной ползучей нечистью. Эти места, по контрасту с равниной казавшиеся еще более дикими, вызывали короткий приступ дурноты. Даже в разгар лета не возникало желания отдохнуть под этой негостеприимной сенью. Он не помнил, чтобы когда-нибудь останавливался здесь. Но сегодня вечером его душа и сердце были в гармонии с угрюмой болотистой местностью.