— Доктор, еще одно слово. Вы не слышали от местных о девушке и маленьком мальчике, которые бы где-нибудь скрывались?
— Нет, если не считать партизана, раненного в голову, который все время повторял: «Леа, остановись, Леа, остановись».
— Вот ее я и ищу. Это очень миловидная девушка двадцати лет…
— Нет, я не видел такой девушки. Почему вы ее разыскиваете? Она ваша родственница?
— Да. это моя племянница.
— Могу оказать вам услугу. Я наведу справки. Здешние жители доверяют мне. Если они знают что-нибудь, то расскажут. Но при одном условии: вы будете лежать спокойно.
— Обещаю вам это.
— Хорошо. Если я узнаю что-нибудь, то сообщу господину кюре.
— Спасибо, доктор, — пробормотал доминиканец, прежде чем потерял сознание.
— Бедняга. Я вижу, он недолго протянет. Молитесь за него, господин кюре, он должен был много страдать, чтобы стать таким.
— Вы подумали, как найти эту девушку и этого ребенка?
— Нет. Но я проеду до Жагено, туда, где выхаживают раненых. Я вернусь вечером. До свидания, господин кюре.
— До свидания, доктор.
— Хорошо смотрите за вашим подопечным.
Врач вернулся только на следующий день.
— В последний раз их видели живыми в момент атаки на ферму. Ребенок убит или ранен. Некоторые говорят, что немцы могли их бросить в горящий дом. Сейчас это место охраняется, к нему нельзя приблизиться.
Адриан Дельмас слушал, не произнося ни слова.
— Почему они сделали это? Это ведь солдаты, а не звери! — воскликнул кюре.
— Мой бедный кюре, они хуже зверей! Они — тот смрадный зверь, о котором говорит ваше Писание.
— Что происходит, доктор? У вас такой потрясенный вид.
— Происходит то, господин кюре, что они уничтожили всех жителей одной деревни в Лимузене.
— Это невозможно!
Но слезы, которые текли по старческому лицу, говорили, что это правда.
Кюре перекрестился и положил руку на плечо старика.
— Бог им простит.
Врач гневно воскликнул:
— Он им простит, говорите вы!.. Но если ваш треклятый бог существует, он не может прощать этого. Я видел много горя, много ужасов за свою долгую жизнь. Я видел парней с оторванными ногами, которые умирали в грязи окопов, видел изуродованных, инвалидов Великой войны… Я видел своих лучших товарищей, превратившихся в кровавое месиво, в верденских полях! Я знаю, что такое война и смерть, это меня возмущает, но я это принимаю, как принимают рок. Но уничтожать женщин… детей… особенно детей, этого я не могу принять!
— Успокойтесь, доктор.
— Мне успокоиться, господин кюре? А вы знаете, что они сделали в Орадуре-сюр-Глан? Скажите, вам это известно?.. Это было в прошлую субботу, 10 июня… Люди толпились в очереди за табаком. Детей забрали для медосмотра. Накануне прибыли беженцы, примерно две сотни…