«Мамочка моя… ведь волновалась за меня…» – с тёплым чувством благодарности в душе вспоминала Василиса много позже.
Вскоре проказницу выписали, наказав через день являться на перевязки. Встречала её неизменная баб Катя на колхозной лошадке весьма преклонного возраста, запряжённой в телегу. Коняку бабуля слёзно выпросила у конюха Гришки, и сейчас, погоняя хитроватую гнедую Белку, старушка незлобно ворчала, буквально каждую минуту грозя прутом, иначе лентяйка вовсе встанет. Таким образом, особо не торопясь, они направлялись в сторону деревни.
– Васька приехала! – стоило девочке сползти с телеги, удерживая равновесие при помощи костылей, как на неё накинулась толпа ребятишек.
– Васютка, я скучал по тебе… – прошептал Санька, чтобы никто не услышал, кроме неё, и, кажется, сам застеснялся своих слов.
– Ух, ты! Здоровские костыли!
– И гипс настоящий!
– Повезло тебе, Вась!
Окружив подружку со всех сторон, ребятня с восторгом и даже с каким-то немым благоговением дотрагивалась до гипсового сапога, нюхала его и разве что не облизала.
Одно не радовало Василису – понаехавшие родственники оккупировали весь дом и, похоже, уезжать не торопились. Спальных мест оказалось явно маловато, поэтому мужиков отправили ночевать на сеновал, а её пристроили в летнюю горницу на соседнюю с отцом койку. «Специально они, что ли?!» – пыхтела девчонка, безуспешно пытаясь уснуть. Они не разговаривали друг с другом. Вовсе. Напряжённая атмосфера тяготила. Лёжа в полной темноте, Васька предавалась своим невесёлым мыслям, размышляя о маме, об отце, о сложностях в отношениях между родителями… «Никогда замуж не выйду! – вдруг решила она. – Будет, как отец, драться, так ведь прибью его на фиг!» Вот до чего успела додуматься! «Хр-р-р-р…» – с соседний койки наконец-то раздался прерывистый храп. «Уф ты… кажется заснул!» – обрадовалась девчонка и немного расслабилась. Сна как не бывало, ни в одном глазу. Загипсованная нога не позволяла выбрать удобную позу… жарко… душно… Над ухом, крайне раздражая, назойливо пищал комар. «Вот зараза какая!» – внезапно хлопала себя по щеке, стоило тому приблизиться. Ни фига… как зудел, так и не переставал. Короче, Василиса изнывала…
«Скрёб-скрёб…» – вдруг послышался подозрительный звук со стороны окошка. Кто-то чуть слышно, тихохонько так скрёб по открытой настежь деревянной раме.
– Кто тут? – осторожненько прошептала, боясь разбудить отца.
– Васютка… эй… ты спишь? – так же шёпотом ответили ей.
Признала сразу. Юрка, местный абориген и их общий старший товарищ. Интересно, как догадался, что подружка именно здесь? Ведь нарвись на тётушек, шуму бы не избежать! Девчонкам парень казался непоправимо взрослым, старше их, соплюх, на целых пять лет! Юрий считался в деревне личностью самостоятельной, мужиком. Потому как в свои неполные девятнадцать лет имел специальность тракториста и работал в колхозе наравне со старшими, в паре с забулдыжкой дядей Ваней, но в отличие от последнего спиртного не употреблял, оттого и ценили парня на вес золота. Сёстрам же, от греха подальше, категорически запрещалось водиться с молодым человеком, а тому скучно, видать, было по вечерам, тоскливо, хоть волком вой, ведь ровесниц в деревне не наблюдалось. Знать, лишь по этой причине, прикинув, что на «безрыбье и рак щука», пытался аккуратно, смущаясь, точно девица, заигрывать с барышнями, впрочем, не переходя дозволенные границы. Характером он с рождения отличался скромным и молчаливым, а юные нимфы до невест явно недотягивали, детство у них играло во всех местах, жеманничали и хихикали с приятелем, вводя красного, как помидор, парня в состояние ступора.