Не сговариваясь, мужчины закурили. Герр Бьёрн Хольмсенсен, так зовут офицера секьюрити, постучал костяшкой пальца по запретительной табличке, прибитой к стене: дымящая сигарета, перечеркнутая в красном кружке.
– Да, не позволяйте курить здесь, когда начнется плавание. Никому, даже мне!
В Киле уже разгар весны, я поверила обманчивому солнышку, отказалась от толстого шарфа и основательно замерзла, пока стояла на сквозняке, или меня просто бьет озноб от предчувствия дороги. От непрошенных предостережений у меня испоганилось настроение, я брела по бесконечным коридорам, узким служебным лесенкам между корабельными отсеками, пока сообразила, что окончательно заблудилась. Указатели еще не успели обновить. Я выскочила в слабо освещенный холл: стены обшиты добротными панелями, в центре – полураспакованные кожаные диванчики, под люстрой стоит стремянка. Наверное, поблизости пассажирские апартаменты, из приоткрытой двери падет полоска света. Я привстала на цыпочки, вытянула шею и осторожно заглянула внутрь – здесь столько неписаных правил и судовых традиций, что попробуй разберись, у кого из коллег прилично спрашивать дорогу, а кого лучше вообще обходить стороной.
За дверями обнаружился небольшой, но отлично оборудованный тренажерный зал, единственным посетителем которого был герр Рёд. Главный стюард усердно крутил педали велотренажера. Он стащил свитер и любовался отражением собственного голого торса в зеркальной стене. Пот поблескивал на загорелой коже и подчеркивал рельеф мышц. Вообще-то, я не ценительница культуристов, но его торс не был грудой чрезмерно развитых мышц, он больше напоминал античные статуи, разве что кубики на животе были настолько рельефными, что мне невольно захотелось дотронуться до них рукой. Наверное, так кажется из-за освещения. Он повернул голову и полюбовался собственным отражением в зеркале. В районе правой лопатки я заметила выпуклый шрам в форме полумесяца. В центр шрама была аккуратно вписана миниатюрная татуировка, которую мне не разглядеть. Зато на бицепсе отчетливо просматривалось изображение жокейской шапочки и конского хлыста. Его спортивные брюки съехали и едва удерживались на бедрах, так что обнажился краешек многообещающей ложбинки между ягодицами, а сами ягодицы ритмично покачивались при каждом движении. Давно я не видела парня с такой эротичной и притягательной фигурой. Просто мистер совершенство!
Он поднял руку и поправил наушник: левое предплечье было иссечено дюжиной шрамов – не меньше. Тонкие, светлые полосы отчетливо выделялись на загорелой коже, расположенные параллельно, на одинаковом расстоянии друг от друга. Было в них какое-то странное кружевное изящество – извращенное и притягательное в своей отталкивающей красоте.