– Уходим. Скорее.
– Он не один… Вряд ли один… – пробормотала Людмила.
– Знаю.
– Ты слышала…
– Слышала. Надо прорваться.
Ответом на ее слова прозвучал громкий крик снаружи:
– Таня, засада! – B то же мгновение рявкнул автомат, сразу же – второй.
Кричал Боря Залевский, и этот же крик через секунду наполнился предсмертной болью. Звякнуло оконное стекло, сразу же еще одно – дом обстреливали со всех сторон. Винтовочные выстрелы слились с автоматными очередями, Люда отскочила к стене, осела на пол, посмотрела на Татьяну снизу вверх.
– Уходим, – повторила Зимина, как будто вокруг дома не сжималось кольцо и пути к отступлению не были отрезаны.
– Куда? – негромко спросила Людмила, спрятала лицо в руки, плечи затряслись.
От резкого удара распахнулась входная дверь. В комнату неверными шагами вошел Костя Крюков, автомат в правой руке висел дулом вниз. Сделав еще несколько шагов, партизан, знающий все о гибели Иерихона, в движении развернулся и неловко завалился на бок.
Удивляясь собственному ничем не объяснимому спокойствию, Татьяна Зимина подошла к лежащему, наклонилась, потащила оружие из начинающей холодеть руки.
В дверях возник полицай с карабином наперевес, и она, пребывая в странной уверенности, что все вокруг происходит не с ней, вскинула пистолет, палец надавил на курок. Полицай неловко, как-то очень уж карикатурно отпрыгнул назад, это внезапно рассмешило Татьяну – и она зашлась неестественным, нервным хохотом. Он слился с Людиным криком, полным ужаса и отчаяния. Когда на пороге возник теперь уже немец с автоматом, он в первую секунду оторопел, увидев растрепанную смеющуюся женщину. Но пистолет в ее руке заставил немца вскинуть автомат.
– А-А-А-А-А-А-А-А! – закричала Людмила.
Резкий звук заставил немца направить автомат на его источник. Очередь рассекла кричащую женщину наискось, одна из пуль изуродовала лицо. Теперь стало тихо.
Немец приказал что-то, однако у Татьяны не осталось сил и желания напрягать мозги, чтобы перевести его слова. Комната быстро стала наполняться вооруженными людьми, немецкими солдатами в форме СС вперемешку с одетыми кто во что горазд полицаями.
Стены рухнули от трубных звуков.
Выставив руки перед собой, но не выпуская при этом пистолет, Татьяна Зимина медленно выпрямилась. Руки чуть приподнялись: все должны понять – она сдается.
Ни одного из лиц не различала. Вместо них перед ней как никогда ясно и четко возникло лицо мужа, не сдавшегося в плен в бою под Минском. На глаза навернулись непрошеные, совсем уж неуместные слезы. Татьяна не знала, по ком плакала, кого оплакивала здесь, перед врагами. И не оставила себе времени, чтобы ответить на этот вопрос.