Дерябин промолчал. Опустив руку, Дитрих зачем-то одернул мундир, прошелся по кабинету, встал так, чтобы видеть всех, продолжил:
– Вообще-то эти двое меня разочаровали даже больше, чем вы думаете. Особенно Кондаков. Кстати, в лагерь обоих поместили под теми фамилиями, под которыми они проходят здесь, в школе. Так что можете продолжать называть их Кондаковым и Боровым, не ошибетесь. Для них вы – старший инструктор Пастухов, и они теперь обязаны вам подчиняться. Такое вот наказание за то, что не расшифровали в лагере среди пленных чекиста.
– Господин капитан… – завел Кондаков, и по тону Дерябин понял: подобный разговор ведется не впервые, ведь Дитрих резко оборвал, не дав продолжить:
– Хватит! Офицер государственной безопасности так слился с общей массой, что вы, лучшие курсанты этой школы, которых я лично рекомендовал для операции «Объект», его не просчитали! Если у вас есть другие оправдания, кроме тех, которые я уже слышал, – прошу. Нет – лучше стойте молча! У вас еще будет возможность пообщаться друг с другом. Теперь о вас, Дерябин… или Пастухов… Ладно, сейчас не важно, все равно о вас, как ни назови… Вы лично не представляли ни для моей комбинации в лагере, ни для меня лично никакого интереса. Вы были одним из многих. Почему Кондаков предложил бежать не вам, а тому, другому, как его…
– Дробот, – напомнил Степан.
– А, тоже не имеет значения теперь… В общем, у меня нет ответа. Оба выполняли каждый свою задачу. Обжиться в лагере, притереться, присмотреться, выбрать наиболее, на их взгляд, подходящую кандидатуру и выйти на побег. Отправлять к бандитам в лес двоих, согласитесь, опасно. Во-первых, слишком подозрительно, когда оба в такой ситуации уцелеют. А во-вторых, был риск, что Кондакова узнают. Вероятность мала, но все-таки, это ведь не первое его задание такого рода. Можно сказать, он профессиональный агент-провокатор. Я в хорошем смысле, кадр ценный. Боровому раньше удалось выйти на партизанских связных, к ним беглеца и направили. А еще раньше организовали еще несколько утечек информации о некоем секретном объекте, на строительстве которого используются пленные из охримовского лагеря. Знаете, что бы увидели там вы, если бы не вышли тогда из строя, а покорно пошли на работы? Барак и ямы в разных местах.
– Ямы? Верно?
– Обычные ямы. Канавы, траншеи… Их рыли, затем зарывали обратно, копали новые. Наполненный смыслом труд, верно? Затем одну партию землекопов уничтожали как обладателей некоей тайны, на их место приходили другие землекопы. Правда, тех, кто трудился на так называемом объекте, по моему личному приказу чуть лучше кормили. Перед смертью, так сказать, – теперь Дитрих вернул самодовольную улыбку. – Информация о секретном строительстве, таком важном, что для сохранения секретов уничтожают пленных, трудящихся на стройке, просочилась туда, куда нужно. Что-то слышали в ахтырских подпольных группах… Кстати, гестапо с некоторых пор держит их под контролем, но никак не могло начать полезную и правильную игру, то отдельная история… Ладно, к делу: еще приложили активность местной полиции, демонстративное усиление гарнизона, все – в атмосфере секретности, такое прочее. У вас ведь тоже старательно готовят дезинформацию для противника, верно?