А потом его, переодетого в новенькую полевую форму офицера Красной Армии, доставили сюда, под Харьков.
Новая жизнь началась неожиданно. Николай даже не заметил, как наступил апрель.
– Будете курить? – Капитан Абвера Отто Дитрих выложил на стол початую пачку «Казбека», перехватил не столько удивленный, сколько любопытный взгляд собеседника, кивнул: – Да, здесь, в школе, все курсанты и инструкторы носят советскую военную форму, курят советские папиросы, общаются между собой только по-русски. Ну, или если знают язык той местности, куда их планируют забросить, – говорят на нем. Это как раз больше касается курсантов. Вы ведь владеете украинским? Может, – губы обозначили улыбку, – грузинским?
– У нас даже на Кавказе и в Средней Азии никого не удивить русским языком, – Дерябин потянулся через стол, пододвинул к себе коробку, взял папиросу, кивнув в знак благодарности за спички, закурил. – Да, никто не удивляется. При советской власти русский стал интернациональным.
– Как при царе?
– У нас не принято сравнивать. То – монархия, эксплуататоры. Сейчас республика рабочих и крестьян.
– Ладно, оставим эту тему, – махнул рукой Дитрих. – Освоились?
– Пока меня держат отдельно.
– Правильно. Карантин. Таков порядок.
– Есть душевая, чистая постель, кормят три раза в день. Чай горячий.
– Немного придите в себя после лагеря. И потом, Дерябин, в действительности я пока не решил, что с вами делать.
Николай поперхнулся дымом, закашлялся.
– То есть?
– Не поверите – вы первый из моих подопечных, кто пришел из советских карательных органов. Тем более из НКВД. Представляете, даже милиционеров не было.
– Это плохо? – осторожно спросил Дерябин.
– Не знаю пока. Хочу разобраться.
– В чем?
– Мотивы, Николай. Ваши мотивы для меня очень важны. Вы захотели служить нам, то есть, по сути, предали Родину. Вас ведь станут судить за предательство, если схватят. Пощады не ждите. Но меня интересует, что подтолкнуло вас к этому. Страх за свою жизнь? Тогда вам легче вернуться в то село или хоть здесь, в Харькове, записаться во вспомогательную полицию.
– Почему?
– А вы отдаете себе отчет, что находитесь в школе, которая готовит диверсантов и террористов? Что вам дадут задание убивать красных офицеров, может быть, даже сотрудников НКВД, а не просто прикажут взорвать мост или склад боеприпасов? И если ваша рука дрогнет, ваши же напарники получат приказ ликвидировать вас? Честное слово, пока вы этого не поняли, Николай, – проще пойти в полицию, рядовым полицейским.
– Там разве не надо убивать?
– Не всегда. Видите ли, – Дитрих откинулся на спинку стула, – у меня была и остается возможность наблюдать ваших соотечественников, которые служат в подразделениях хива-маннов. Большинство – народ безыдейный. Им все равно, кому служить, на какую власть, как говорят у вас,