– Почему?
– Выпивший был… Кураж…
– Дальше.
Чтобы удобнее встать, Иван Ткаченко согнул правую ногу в колене. Левую руку опустил вдоль туловища, правая спокойно сжимала ремень автомата.
Рядом с Дроботом кто-то тяжело вздохнул – радистка отряда Полина Белозуб. Роман как раз беседовал с девушкой, когда прозвучала команда на построение. Она оказалась землячкой, хоть и отчасти: вместе с родителями переехала из Киева в Подмосковье еще до войны, отцу предложили там хорошую работу на одном из заводов, выделили отдельное жилье – в Киеве семья долго ютилась в коммуналке.
– Ну, мы вышли из хаты, вещи оставили там… В сарае… Надо было идти на другой конец Дубровников, хозяин растолковал, как… Поздно уже было, темно, не светилось нигде… Когда мы отошли… ну… далеко, значит… далековато… – теперь признание давалось Стрельцову еще тяжелее, – стрелять начали, там, откуда мы ушли. Потом мы обсудили…
– Вы обсудили, – повторил командир. – В спокойной обстановке обсудили, как положено.
– Я… Товарищ капитан…
– Дальше. Товарищей у тебя здесь много, им всем интересно послушать о «подвигах».
– Игорь Ильич…
– ДАЛЬШЕ!
Стрельцов вздрогнул, как от удара. Ткаченко переместил центр тяжести на другую ногу, зачем-то поправил ремень на плече.
– Это… поняли мы потом… Полицаи с другой стороны зашли, с другого конца села. С той стороны, где у них управа в бывшей конторе… Хозяин предупреждал, что могут явиться… За самогонкой тоже… А могут и не прийти…
– То есть, хозяин хаты, куда вы пришли за приготовленными продуктами, предупреждал, чтобы вы долго не засиживались? – уточнил Родимцев.
– Предупреждал. Только товарищ Ткаченко сказал, что нам надо отдышаться, пожрать… поесть… Отогреться… Чтобы хозяин, стало быть, не боялся. Ежели что, говорит, красные партизаны его защитят.
Дополнительные пояснения не нужны были никому. Все бойцы, включая Романа, понимали: произошла обычная на войне вещь. В данном случае полицаи, как и предупреждал хозяин хаты, поздно ночью заявились к нему за самогоном. Там нарвались на четверых партизан, тоже нетрезвых, которые, возможно, могли затихариться, переждать, пока те уйдут, – но вместо этого вступили в бой. Неизвестно, сколько полицаев схлестнулось с партизанами. Этого ни Ткаченко, ни Стрельцов в темноте не разглядели. Но бой закончился очень быстро: хату просто забросали снаружи гранатами, подожгли, и тех, кто уцелел, добивали почти в упор, когда те выбегали на двор.
– Где вы находились все это время?
– За забором… В соседнем дворе…
– Почему не попытались помочь своим товарищам?
– Товарищ Ткаченко, как командир группы, сказал, что им уже ничем не поможешь, самим надо отходить. Потом, за селом, предупредил: за такие дела по головке не погладят, лучше сразу застрелиться. Велел говорить так, как мы сказали раньше… Это ж правда, Игорь Ильич, мы ведь хоть как на засаду…