– И для мисс Воррендер тоже, я думаю, – заметил я.
– Да, эта смерть потрясла её. Она поступила к нам всего за неделю до рокового дня. В тот день она уезжала в экипаже в Киркби-Лонсдэль за покупками.
– Меня очень заинтриговало то, что ты писал о ней; надеюсь, это не было шуткой?
– Нет, нет, всё это святая правда. Её отца звали Ахметом Кенгхис-Кханом. Он был полунезависимым вождём какого-то города в центральных провинциях. Несмотря на брак с англичанкой, это был ярый фанатик-язычник. Он подружился с Нана-Саибом и принимал настолько видное участие в Кунпурской резне, что правительство вынуждено было обойтись с ним очень сурово.
– Когда она рассталась со своим племенем, она была уже взрослой, – заметил я. – А каковы её воззрения насчёт религии? В кого она пошла – в отца или в мать?
– Мы никогда не поднимаем этого вопроса; между нами говоря, я отнюдь не считаю её слишком религиозной. Её мать была, без сомнения, очень достойной женщиной, и её дочь, помимо английского языка, недурно знает французскую литературу и замечательно играет на рояле. Да вот послушай.
Из соседней комнаты донеслись звуки фортепьяно; мы смолкли и стали слушать. Сначала пианистка взяла несколько отдельных нот, точно колеблясь, играть или не играть. Потом пошли глухие неуверенные аккорды, и вдруг из этого хаоса звуков полилась могучая, странная, дикая мелодия, в которой слышался рёв труб и бряцание кимвалов.
Мелодия ширилась, росла, перешла в серебристую трель и кончилась тем же самым диссонансом, каким началась.
Затем стукнула крышка рояля, и всё стихло.
– Она играет каждый вечер, – заметил мой приятель. – Не правда ли, красиво? Но ради бога, не стесняйся, милый Гуго. Твоя комната вполне готова; я отнюдь не хочу мешать твоим занятиям.
Я поймал Джона на слове и оставил его в обществе дяди и Копперторна, возвратившихся к тому времени в столовую. Я поднялся наверх и в течение двух часов прилежно штудировал врачебные сочинения.
Я уж было думал, что больше не увижу в этот день никого из обитателей Данкельтуэйта, но я ошибся. Около десяти часов вечера в дверь моей комнаты просунулась рыжеватая голова дяди Джереми.
– Удобно ли устроились? – спросил он.
– Как нельзя лучше, благодарю вас.
– Желаю успехов! Главное не падать духом, – своей отрывистой скороговоркой произнёс он. – Покойной ночи.
– Покойной ночи, – ответил я.
– Покойной ночи, – повторил чей-то голос из коридора.
Я выглянул за порог и увидел высокий силуэт секретаря, огромной чёрной тенью скользивший за стариком.
Я вернулся назад и занимался ещё час, а затем лёг спать; но перед тем, как заснуть, ещё долго размышлял о странном доме, жильцом которого я стал с этого дня.