И что тут поделаешь…
Пришлось сказать им правду.
Так что будет лучше, если ты узнаешь об этом от меня, чем если бы пришлось узнавать от Стемпневой.
Так вот, пятнадцатое июня я провела в Варшаве с Янеком…
Согласна, что звучит это не слишком хорошо.
Тем хуже, что сама ты находилась тогда на симпозиуме стоматологов в Гданьске.
Янек у нас личность подозреваемая, и его заявление, в качестве чуть ли не стопроцентного кандидата в убийцы швитезянки, что я тогда была с ним, мне пригодится не сильно.
Ведь все указывает на то, что девицу мы пришили компанейски. Но у меня относительно подтверждения алиби для Янека никто не спрашивал, во всяком случае, до сих пор. Отсюда делаем вывод, что Янек благородно ни в чем не признался, то есть — в отношении меня, хотя такое признание могло бы его сразу же спасти, по крайней мере, солнышка в его жизни было бы сейчас чуть побольше.
Хотя, может, и не было, ведь против него свидетельствует хотя бы то запасное колесо от тойоты.
Сама уже не знаю, что обо всем этом думать.
Время летит и ничего не происходит.
То есть, да, чего-то, конечно, и происходит, только из всего этого ничего не следует, к примеру — обвинения нет.
Сейчас, когда я гляжу на все это, сама не имею понятия, на кой ляд мы все так глубоко скрывали, хотя скрывать не было чего.
Мне кажется, человек сконструирован так, что когда делает нечто, что может показаться двусмысленным, он на всякий случай это скрывает, даже если его совесть чиста, как у младенца.
Это мне напомнило тот анекдот про корову, которая, размахивая хвостом, мешала хозяину себя выдоить. Ну, имеется в виду, что он не мог выдоить корову, а не себя самого.
Он пытался что-то с этим хвостом сделать, но был низким, так что встал за коровой на табуретку, и в этот момент с него упали штаны.
И тут их застала его жена.
Человек боится, что в самый неподходящий момент с него эти его штаны спадут, и потому, на всякий случай, застегивает их булавкой. А потом приходит жена, видит эту булавку, и ситуация точно такая же, как будто бы штаны все-таки спали.
Так что не стану заверять и тебя, и саму себя, что между мной и Янеком ничего не было.
Дела, как сама видишь, хотя и самые приземленные, несколько усложняются, делаясь вневременными.
Точно так же, наверняка, как и тебе, мне бы хотелось, чтобы все это, наконец-то, закончилось.
Пускай они, то есть, полицейские, возьмут того Гроша за шиворот и чего-то там из него вытащат. Мне этот тип совершенно не нравится, и я решительно предпочла бы Кубацкого.
Конечно, Поремба много чего мог бы еще добавить, но для этого уже слишком поздно.