— Мне бы хотелось, чтобы вы поделились с нами вашим собственным мнением о случившемся, — дослушав ее, сказал Родерик.
— Вы имеете в виду смерть моего свекра? Вначале я считала, что его смерть — результат несдержанности за ужином и нервного срыва.
— А когда пришли письма, ваше мнение изменилось?
— Я не знала, что и подумать. Да и, скажу я вам, трудно сохранить ясную голову, когда все вокруг так беснуются и вообще ведут себя глупо.
— Теперь насчет той книги в судке для сыра…
— Она вон там, — перебила его Миллеман и кивнула на застекленную витрину. — Кто-то уже положил ее на место.
Родерик подошел к витрине и поднял крышку.
— Если не возражаете, я эту книгу на время заберу. Значит, вы видели, как мисс Оринкорт ее читала?
— Она ее разглядывала. Однажды вечером, перед ужином. Недели три назад.
— Вы могли бы поточнее рассказать, как это происходило и как мисс Оринкорт вела себя? Она была в гостиной одна?
— Да. Когда я вошла, она стояла там, где сейчас стоите вы, крышка витрины была открыта. Книга лежала на своем месте, и, как мне показалось, мисс Оринкорт ее перелистывала. Когда она меня увидела, то немедленно захлопнула крышку. Я даже испугалась, что разобьется стекло.
Сунув руки в карманы, Родерик прошел к темному камину.
— Вы не могли бы, если не трудно, чиркнуть спичкой и поджечь щепки? — попросила Миллеман. — Мы всегда разжигаем камин в полпятого.
В малиново-белой гостиной холод пробирал до костей, и Родерик с радостью выполнил просьбу Миллеман, но про себя с усмешкой отметил командирские нотки в ее голосе. Миллеман, не выпуская из рук вышивку, пересела в кресло перед камином. Родерик и Фокс уселись по бокам от нее.
— Как вы думаете, миссис Анкред, кто-нибудь в доме знал о втором завещании? — спросил Родерик.
— Знала она. Как она утверждает, в тот вечер сэр Генри сам ей показал этот документ.
— А кроме мисс Оринкорт?
— В общем-то все Анкреды боялись, что папочка выкинет что-нибудь в этом духе. Он ведь менял свое завещание постоянно. Но я сомневаюсь, чтобы кто-то из них знал о существовании второго варианта.
— Я просто подумал, что, может быть, сэр Седрик…
Сложившееся вначале впечатление, что разговор с Миллеман будет протекать легко и просто, тут же рассеялось. Ее короткие пальцы цепко, как зубья капкана, впились в вышивку.
— Мой сын ничего об этом не знал, — резко оборвала она Родерика. — Совершенно ничего.
— Видите ли, я думал, что как преемник сэра Генри он…
— Если бы Седрик знал, он бы мне рассказал. Но он не знал ничего. Для нас обоих это было большим ударом. Мой сын все мне всегда рассказывает, — добавила Миллеман, глядя прямо перед собой. — Абсолютно все.