— Отлично. Распорядитесь, чтобы проверили на ацетат таллия, и, как только его обнаружат, позвоните мне в Анкретон.
2
Их подстерегала еще одна непредвиденная задержка. Уже спустившись к машине, они увидели Томаса Анкреда: бледный и осунувшийся, он стоял на нижней ступеньке лестницы.
— Ой, здрасьте, мистер Аллен. А я к вам. Ужасно нужно поговорить.
— Что-нибудь важное?
— Для меня — очень. Я даже специально приехал утренним поездом, — простодушно объяснил Томас. — Потому что чувствовал настоятельную необходимость. В Анкретон вернусь вечером.
— А мы сейчас как раз туда.
— Правда? Тогда, может быть… Или это неудобно?
— Да нет, конечно же, мы возьмем вас с собой, — после секундного колебания решил Родерик.
— Вот повезло! — сказал Томас и уселся вместе с ними на заднее сиденье. Место рядом с шофером уже занял сержант Томпсон.
Машина тронулась, все молчали, и Родерик было подумал, что на самом деле Томасу нечего им сказать. Но в конце концов Томас заговорил, причем так громко, что все в машине вздрогнули.
— Прежде всего, я хочу извиниться за свое поведение вчера ночью, — сказал он. — Упасть в обморок — фу! Я считал, что по этой части у нас сильна только Полина. А тут нате вам. И как все были ко мне внимательны! И врачи, и вы, — он слабо улыбнулся Фоксу. — Привели в чувство, отвезли домой… Мне очень неловко, так что, пожалуйста, извините.
— Ну что вы, с кем не бывает, — сочувственно отозвался Фокс. — Тем более пережить такое потрясение.
— Да, для меня это был шок. Ужасный шок, поверьте. И хуже всего то, что я до сих пор не могу в себя прийти. Когда я потом в конце концов заснул, это был даже не сон. Меня мучили кошмары. А сегодня с утра все наши пристали ко мне с расспросами.
— Вы, конечно, ничего им не сказали? — Родерик внимательно посмотрел на Томаса.
— Вы же просили молчать, я и молчал, но им это не понравилось. Седрик страшно разозлился, а Полина сказала, что я предатель. Главное в другом, мистер Аллен: я чувствую, что уже не в силах все это выносить. А ведь на меня такое не похоже, — добавил он. — Должно быть, я тоже не лишен эмоций. Представляете?
— О чем конкретно вы собирались с нами говорить?
— Я хочу знать все до конца. Меня угнетает неопределенность. Я хочу знать, почему у папочки выпали волосы. Я хочу знать, правда ли, что его отравили, и считаете ли вы Соню убийцей. Я умею хранить секреты и, если вы мне все объясните, клянусь, не скажу никому ни слова. Даже Каролине Эйбл, хотя, уверен, она сумела бы разобраться, почему у меня такое странное состояние. Итак, я хочу знать.