– Вовсе нет. Нам просто дают дополнительное задание. Мы должны перехватить трех бандитов с зарином, отправляемым в Сирию через Турцию, – объяснил Станиславский. – Это вопрос политический. А мы здесь решаем экономическую проблему. Два миллиарда рублей убытка в прошлую эпидемию! Столько же или даже больше в новую, если американцам удастся завершить свое поганое дело. Даже для нашей большой страны это чувствительно. Как решат наверху? Что важнее, международный престиж или экономическое положение, разорение многих фермерских хозяйств?
– А если бы нам предоставили право выбора?
Младший сержант никак не унимался, и это обстоятельство меня слегка смущало, поскольку я всегда считал Чубо человеком малоразговорчивым. Может быть, экстремальная ситуация так действовала на его нервную систему? В спокойной обстановке он один, в боевой становится совсем другим, разговорчивостью перебивает свои тревожные внутренние ощущения?
Да, в такой ситуации менялся не только младший сержант Чубо, но и старший лейтенант Станиславский. Да и я, наверное, смотрелся теперь совсем не так, как раньше, во время учебы.
Меня уже не удивляло, что командир взвода теперь стал подробно отвечать на наши вопросы, хотя в начале операции не считал нужным посвящать нас в ее тонкости. У меня вообще сложилось мнение, что еще через пару дней пребывания в Грузии Станиславский начнет советоваться с нами по самым насущным вопросам, выходящим за пределы нашей компетенции, считая, что одна голова хорошо, но строение тела Змея Горыныча лучше. Только я не понимал, почему нельзя было так поступать с самого начала.
Спутниковая камера между тем показала нам, что в группе, идущей с бактериологическим оружием, медицинские процедуры завершились. Мой бегун оделся полностью, коротко попрощался со всеми остальными и в одиночестве отправился в сторону лаборатории. Группа коротко посовещалась, собралась и двинулась дальше, в сторону все той же расщелины в скалах, не забыв при этом сделать круг, чтобы не попасть на место, зараженное зарином.
Я вздохнул с облегчением, потому что опасался иного поведения противника. У них вполне могли быть с собой противогазы и если не костюмы химической защиты, то хотя бы резиновые перчатки. Тогда они могли бы пожелать осмотреть место заражения даже в этот опасный период или просто подождать три-четыре часа. Им, специалистам, лучше знать, когда концентрация газа перестанет быть опасной.
Я не был уверен в том, что им удалось бы провести качественную экспертизу, что-то найти, установить подлинную причину взрыва контейнера. Но такая опасность все же существовала. Только поймав себя на глубоком вздохе облегчения, я понял, что все это время ожидания пребывал в напряжении, не замеченном мной самим.