...
В те дни многие киевляне считали дурным тоном говорить об аварии, о радиации, но сами же это неписаное правило успешно игнорировали. Да и не мудрено. Попробуй-ка во время войны не сказать ни слова о войне. И я не оговорился. Среди припятчан, как я позднее заметил, чаще употреблялся оборот «до/после войны» вместо «до/после аварии».
На сладкий стол перешли в смежную комнату. Там же стояло чёрное пианино. Среди нас нашлось кому играть и петь, и «тема дня» наконец-то потерпела поражение.
Аккомпаниаторы сменяли друг друга, романсы чередовались как с попсой, так и с шансонами бывшей киевлянки Любы Успенской, завоевавшей эстрадные подмостки эмигрантского Нью-Йорка. Остаток праздника прошёл под живую музыку и с живыми танцами.
Когда гости расходились, Таня подала мне знак остаться. В тот вечер я понял, что куда бы ни попал согласно ещё неизвестному сценарию, меня будут ждать. Значит, есть к кому возвращаться.
Утром, пятого, я снова в облфинуправлении. Благо, на этот раз не один: появилась и Людмила Александровна. Измученная, бледная, даже похудевшая, что выдавала её слегка осевшая любимая кофточка. Встретились мы в кабинете начальника облфина Петра Григорьевича Лисовского.
Кроме заведующей, меня и Лисовского, подошли два зама последнего и какие-то начальники отделов. Тут-то я и узнал, что городские админструктуры отныне будут работать в посёлке Полесское – райцентре Киевской области в 25 км западнее Припяти.
В условиях эвакуации наши обязанности изменились. Точнее, дополнились. Финотделу поручили организацию выплаты пособий по эвакуации, другие вопросы, по мере их появления. На работу нужно было выходить уже на следующий день. Добираться до Полесского – окольным путём, к тому времени уже наработанным: электричкой до станции Тетерев (в сторону Житомира), а дальше – автобусом.
Людмилу Александровну спросили, почему она так поздно приехала и долго не давала о себе знать. Аргумент «отвозила детей» начальство не устроил.
– Вы прежде всего – заведующая горфинотделом, а потом уже – мать! – Лисовский жестко и безжалостно вычитывал Людмилу, упомянув между прочим, что Орел (я, то есть) объявился сразу же после эвакуации (хотя – по правде – на день позже, чем следовало).
Но когда Пётр Григорьевич заявил…
– Ваш заместитель оказался на голову выше вас!
… впервые в жизни комплимент от руководства вызвал во мне жуткую неловкость. Во-первых, в силу его незаслуженности, во-вторых, Людмила Александровна – мать троих сыновей, мал мала меньше. Муж её работал на атомной, что после аварии означало – «спасал наши жизни». А ей надлежало отвезти детей в безопасное место, под чей-то присмотр, а затем уже вернуться на работу. Что она, собственно, и сделала. Окажись я на её месте, думаю, поступил бы так же.