— Был. Дважды. И дважды ошибся.
— А что случилось? — с интересом спросил я.
— Я сам виноват. Я оба раза ошибся, ибо не знал, что у женщины может быть мягкое тело и твердая воля. Не вынес эмоциональной нагрузки. И теперь просто плыву по волнам.
— Иными словами, — заметил я, — у нас вы нашли идеальную работу.
— Вот именно!
Я позвонил Дженни Толливер снова. На этот раз полный решимости.
— Алло? — послышалось в трубке.
— Это Питер. Пожалуйста, не клади трубку.
Молчание.
— Я только хочу спросить, как ты поживаешь.
— Спасибо, хорошо, — холодно сказала она. — А ты?
— Пока живой. Я обедал с Артуром, и он рассказал, что ты открываешь собственную студию.
— Да. После Дня труда.
— А где? — спросил я.
Золотое правило страхового агента: заставь клиента говорить о себе.
— В Гарменте. Всего-навсего небольшой чердак. Один ассистент, помогает с техникой.
— Желаю тебе самого наилучшего, — сказал я. — Ты ведь знаешь.
— Спасибо, — искренне ответила она.
Как действовал на меня этот голос! Есть голоса, которые волнуют, как звуки старых любимых песен. Вроде бы ничего особенного в них нет — простые, грубоватые мелодии. Но ты извлекаешь их из памяти и наполняешь смыслом.
— А как твои родители? — спросил я.
— Неплохо. Маму мучил артрит, но она к нему уже привыкла.
— Ты давно к ним не ездила?
— С Пасхи.
Я отчаянно старался придумать, как заставить ее говорить. Потом решился.
— Дженни, я надеялся снова встретить тебя! — Я сглотнул. — Просто за ленчем или обедом. — И быстро добавил: — В любое время, в любом месте, как скажешь. Просто поговорить.
Снова молчание.
— Столько времени прошло, — добавил я. — Можем же мы пообедать по-дружески.
Пауза. Почти три секунды.
— Я подумаю, — сказала она.
— Так можно еще позвонить? — с надеждой спросил я.
— Если хочешь.
Николь Редберн сидела в маленьком, обитом кретоном кресле в Розовой комнате, делая педикюр. Она ухаживала за собой так же любовно, как иные мужчины за своими «мерседесами».
На ней была только майка с надписью «Я ПОЕЛ КРАБОВ», привезенная мной из Флориды. Тело дышало чувственностью, двигалось с текучей грацией. Я никак не мог понять, почему она не возбуждает меня.
Наконец я решил, что похож на человека, который целый день работает в кондитерской. В свободное время он не выносит запаха шарлотки.
Я только что принял душ и обернул вокруг бедер полотенце. Никки подняла на меня глаза.
— Я тут намешала всякое в твое белое бургундское! Ничего?
— Ты же знаешь, что в этом доме можешь готовить себе что хочешь, — добродушно ответил я.
— Обед сегодня был грандиозный. Мне приглянулась идея соте из телятины с зеленым луком. Ты неплохой кулинар.