— Пятьдесят долларов?
И я уже не впервые поразился тому, как легко обдурить невинного.
— Что, заинтересовался? — небрежно спросил я.
— Ну, не знаю… Да и где бы я мог этим заняться?
— Да хоть у нас. Меня весь день дома нет. Кстати, это ведь ты у нас хотел испытать все на свете?
— Ну что ты! — Эндерс захихикал. — А как ты думаешь, она еще зайдет в магазин?
— Наверняка. Так устроить тебе это дело?
— Ух… Слушай, а сколько времени, ну, надо с ней пробыть?
— Да все от тебя зависит… Но не думаю, что больше часа.
Понятия не имею, каким словом называют мужчин-проституток. Ближе всех «жиголо», но это слово вызывает в памяти хлыща с набриолиненными волосами и усиками, который только и делает, что танцует танго.
Так что определения, которое соответствовало бы нашим отношениям с Мартой Тумбли, человечество еще не выдумало. Но тому, что я проделал с Артуром Эндерсом, название имелось — сутенерство. Сутенер — тот, кто зарабатывает деньги торговлей чужими телами.
Однако этим же занималась и Марта Тумбли: я предоставлял мужское тело, она — женское. Мир перевернулся вверх дном. Интересно, оплачивались ли ее услуги тоже?
Я размышлял над этим вопросом в баре французского бистро на Пятьдесят первой улице — там я поджидал Дженни Толливер.
Я сюда явился прямо из «Королевских дланей» и потому не сменил свою униформу: темно-синий блейзер с медными пуговицами, серые фланелевые брюки, черные ботинки, белая рубашка и галстук с полосками какого-то английского клуба, к которому я, естественно, не принадлежал.
В зеркале на стене бара отражался черноволосый мужчина с сардонической улыбкой. В этой улыбке, решил я, определенно есть что-то дьявольское. Тем более что карман приятно оттягивал бумажник с зарплатой, выданной «Королевскими дланями», и тем, что осталось от денег Марты.
Дженни Толливер примчалась в половине девятого. Она запыхалась, глаза ее сияли. Толпа театралов уже расползалась, и мы заполучили угловой столик, заказали джин «Гибсон» и сидели, взявшись за руки.
На Дженни были черные шелковые брюки и туника цвета меда, почти никакой косметики, свои орехового цвета волосы она распустила, и они гривой укутывали плечи. Она была самой красивой девушкой в этом ресторане, о чем я ей и сообщил.
— Да здесь еще только три женщины, — засмеялась она.
— Я знаю, но ведь и некоторые официантки тоже ничего. Как провела день?
Она доложила: убиралась, ходила в прачечную и химчистку, закупала продукты, а под конец немного поработала дома; Дженни была одержима идеей завести когда-нибудь собственную студию.
— Папочка с работами становится все толще, — радостно сообщила Дженни, — и некоторые действительно недурны. Уж точно лучше, чем то, что я делаю в офисе. Это ужасно, правда?