Обе идеи мне понравились, и я сказал, что, возможно, использую их в новом калифорнийском предприятии.
Мы еще выпили водки и стали вспоминать всякие дикие случаи, произошедшие за время нашей совместной работы. Я больше не злился на него. Он никогда не мешал мне, я был рад, что мое изгнание из Нью-Йорка пойдет ему на пользу. И сказал ему об этом.
Он улыбнулся своей грустной милой улыбкой.
— Знаете, Питер, я с самого начала положил на вас глаз.
— Но никогда не делали попыток, Янс.
— Я был уверен, что вы не заинтересуетесь.
— Как знать, — сказал я.
Но это говорила водка.
Так мне кажется.
Настали наши лучшие праздничные деньки. Заказов на завтраки и обеды было столько, что пришлось ставить столики в «Масленичном зале», чтоб справиться с потоком гостей.
В спальнях кипело феноменальное шоу, бывало, что в графике значилось до сотни «сцен» в день. Я все время названивал Кларе Хоффхаймер, умоляя слать побольше тепленьких тел. Нам едва хватало жеребцов для удовлетворения всех заявок.
Время от времени в дело вступал я, помогал Янс, несколько раз удалось уговорить даже Кинга Хейеса.
Одна из моих «сцен» в предрождественскую неделю оказалась памятной. Леди звали Тамми, и я узнал ее в тот же момент, как она вошла в спальню. Ее фотографиями, биографическими сведениями и интервью пестрели все местные газеты и журналы.
Впервые она появилась во второстепенной роли на ноябрьской премьере бродвейского спектакля и выиграла его всухую. Рецензенты пришли в экстаз, воспевая ее как величайший комедийный талант со времен Кэрол Ломбард и Кей Кендалл. Она уже подписала контракт на большой фильм и телевизионный сериал. Было ей двадцать три года.
Зачем ей понадобилась платная «сцена» в «Питер-Плейс», я так никогда и не узнал, но думаю, что в тот период карьеры она не желала вступать в эмоционально утомительные отношения с кем-то знакомым. Кроме того, женщины, добившиеся такого успеха, всегда сталкиваются с одной и той же проблемой: с кем парень хочет переспать, со звездой или со мной?
Тамми заиграла сразу. Признаю, что она была чертовски хороша и владела обширным репертуаром забавных улыбок, притворных ворчаний, умолчаний, гримас, выразительных жестов и умопомрачительных телесных движений. Слепому видно, что это игра, но не поддаться ей нельзя.
— Посмотри на себя! — закричала она. — У тебя задница жирная!
И, надув щеки, выпучив глаза, плюхнулась в постель.
— Хилым молотком гвоздя не забьешь, — сказал я с тусклой улыбкой.
— Да не гвоздь, а кнопка, и не молоток, а кувалда, — парировала она, утрируя гримасу полного омерзения.